Гласных не досталось
Больница вполне приличная, думал мистер Малой. Здесь могло бы быть и тише, если бы не монашки.
Ему нравились монахини. Не то чтобы у него были, ну, понимаете, не те мысли или что-то в этом роде. Нет, когда дело шло к тому, чтобы не ходить в церковь, он твердо не посещал церковь Св. Сесиль и Всех Ангелов, самую настоящую протестантскую церковь, и даже не мечтал о том, чтобы не ходить в какую-либо другую. В остальных были неправильные запахи – мастика для полов в евангелистских и какие-то подозрительные благовония в католических. Глубоко усевшись в кожаное кресло своей души, мистер Малой знал, что подобные вещи смущают Господа.
Но ему нравилось видеть рядом монашек, точно так же, как и Армию Спасения. Так ты понимаешь, что все в порядке, и где-то есть люди, что удерживают этот мир на его оси.
читать дальшеС другой стороны это была его первая встреча с Болтливым орденом Святой Берилл[1]. Дейдра столкнулась с ними, когда занималась благотворительностью, вероятно, в тот раз, когда много неприятных южноамериканцев воевали с другими неприятными южноамериканцами, а священники подстрекали их, вместо того, чтобы заниматься более подобающими делами, как, к примеру, уборкой в церквях.
Дело все в том, что монашки должны быть тихими. У них для этого вполне подходящая форма, как у тех остроконечных штук в тех комнатах, где, по смутному представлению мистера Малого, тестируется звукоаппаратура. Они не должны, ну, болтать все время.
Он набил трубку табаком – ну, это лишь считается табаком, он бы и не назвал его табаком, вовсе не тот табак, который был раньше, – раздумывая, что может произойти, если он спросит у монашки, где здесь Мужская комната. Должно быть, Папа пришлет суровую буллу. Он неловко передвинулся и взглянул на часы.
Но есть и кое-что хорошее: по крайней мере, монашки строго отклонили его присутствие при родах. Хотя Дейдра была только за. Она снова начиталась всякого. Один ребенок уже есть, и вдруг она заявляет, что эти роды станут самым радостным чувством, которое только могут разделить два человека. Вот к чему привело то, что он позволил ей подписаться на свои газеты. Мистер Малой не доверял газетам с названиями страниц вроде «Стиль жизни» или «Варианты».
Ну, он был не против разделить радостные чувства. Это для него было приемлемо. Пожалуй, миру нужно почаще делиться радостными чувствами. Но он ясно дал понять, что в этот раз Дейдре придется обойтись самой.
И монашки согласились. Они не видели никаких причин, чтобы отец участвовал в этом деле. Если подумать, размышлял мистер Малой, они, наверняка, не видели никаких причин, чтобы отец участвовал хоть в чем-то.
Он закончил набивать в трубку так называемый табак и взглянул на знак на стене комнаты ожидания, говорящий, что, для собственного же удобства, он не должен курить. Для собственного же удобства, решил он, лучше будет выйти на крыльцо. Если же для его собственного удобства там найдется и подходящий куст, то тем лучше.
Он прошел по пустым коридорам и нашел дверь, ведущую в залитый дождем двор со множеством благочестивых урн.
Он поежился и сложил ладони чашечкой, зажигая трубку.
В определенном возрасте с ними такое происходит, с женами. Двадцать пять безупречных лет, и вдруг они начинают делать эти робические упражнения в розовых чулках с отрезанными пальцами и упрекать вас, что никогда не зарабатывали на жизнь. Это все гормоны, или что-то в этом роде.
Большую черную машину занесло на повороте, но она смогла остановиться у мусорных ящиков. Под мелкий дождь из нее выпрыгнул молодой человек в темных очках, державший в руках что-то вроде колыбели с ручками, и змеей заторопился ко входу.
Мистер Малой вынул изо рта трубку.
- Вы фары не выключили, - вежливо сказал он.
Тот одарил его пустым взглядом человека, для которого оставленные фары – меньшая из бед, и рассеяно махнул в сторону бентли. Свет погас.
- Удобно, - заметил мистер Малой. – Инфра-красный луч, да?
Его несколько удивило, что человек, казалось, не намок. И что в колыбели что-то было.
- Уже началось? – спросил человек.
Мистер Малой почувствовал некоторую гордость за то, что в нем быстро признали родителя.
- Да, - кивнул он. – Они заставили меня выйти, - с благодарностью добавил он.
- Уже? И сколько, по-вашему, у нас времени?
У нас, заметил мистер Малой. Похоже, что врач придерживается теории со-отцовства.
- Думаю, мы, э, продвигаемся, - сказал мистер Малой.
- В какой она комнате? – быстро спросил мужчина.
- Мы в Третьей палате, - ответил мистер Малой. Он похлопал по карманам и нашел помятую пачку, которую, согласно традициям, принес с собой.
- Не хотите разделить радость от курения сигары? – спросил он.
Но человек уже ушел.
Мистер Малой осторожно убрал пачку обратно и задумчиво посмотрел на свою трубку. Вечно они спешат, эти врачи. Работают все время, отпущенное Богом.
Есть такой фокус с горошиной и тремя чашками, за которыми очень трудно уследить, и сейчас произойдет что-то вроде этого, только ставки будут выше, нежели горстка мелочи.
Текст будет специально замедлен, дабы стало возможным проследить за этим трюком.
Миссис Дейдра Малой рожает в Палате номер Три. У нее будет желтоволосый мальчик, которого мы назовем Младенец А.
Жена американского культурного атташе, миссис Хэриет Даулин, рожает в Палате номер Четыре. У нее будет желтоволосый мальчик, которого мы назовем Младенец Б.
Сестра Мари Болтуниа с рождения была убежденной сатанисткой. Ребенком она ходила в Шабашную Школу и получала черные звездочки за правописание и печень. Когда ей сказали вступить в Болтливый орден, она послушалась, поскольку обладала даром в этой области и, во всяком случае, знала, что там будет среди друзей. Она могла бы быть довольно смышленой, если бы ей когда-нибудь представился случай узнать это, но много лет назад она поняла, что рассеянным, как говорила она, легче идти по жизни. В данный момент ей передали желтоволосого мальчика, которого мы назовем Враг, Погибель Королей, Ангел Преисподнии, Великий Зверь имя которому Дракон, Князь Мира Сего, Отец Лжи, Исчадье Сатаны и Повелитель Тьмы.
Смотрите внимательно. Вот они вращаются...
- Это он? – спросила сестра Мари, рассматривая ребенка. – Просто я думала, будут странные глаза. Красные или зеленые. Или малюсюсенькие копытца. Или хвостик. – Разговаривая, она поворачивала младенца. Даже рогов нет. Дитя Дьявола выглядело зловеще нормальным.
- Да, это он, - ответил Кроули.
- Только представьте – я держу Антихриста, - говорила сестра Мари. – И купаю Антихриста. И считаю его крохотулюсенькие...
Теперь, заблудившись в каком-то собственном мире, она обращалась к самому ребенку. Кроули помахал рукой перед ее лицом.
- Эй? Эй? Сестра Мари?
- Простите, сэр. Просто он такой сладенький. Он похож на своего папу? Спорю, что похож. Он похож на своего папулюсеньку...
- Нет, - твердо ответил Кроули. – А сейчас, на вашем месте, я бы поднялся в родильную палату.
- Как вы думаете, он будет помнить меня, когда вырастет? – задумчиво спросила сестра Мари, медленно идя по коридору.
- Надейтесь, чтобы не помнил, - ответил Кроули и сбежал.
С лежащим на руках Врагом, Погибелью Королей, Ангелом Преисподнии, Великим Зверем имя которому Дракон, Князем Мира Сего, Отцом Лжи, Исчадьем Сатаны и Повелителем Тьмы сестра Мари шла по ночной больнице. Она нашла плетеную колыбель и опустила его туда.
Он что-то гугукнул. Она его пощекотала.
Из-за двери высунулась почтенная голова.
- Сестра Мари, что ты здесь делаешь? – спросила она. – Разве ты не должна дежурить в Четвертой Палате?
- Господин Кроули сказал...
- Просто подойди сюда, вот умница. Ты нигде не видела отца? Его нет в комнате ожидания.
- Я видела лишь господина Кроули, и он сказал мне...
- Я уверена, что так и было, - твердо произнесла сестра Грейс Речиста. – Думаю, мне лучше самой поискать этого негодного человека. Зайди и присмотри за ней, хорошо? Она немного ослабла, но ребенок в порядке. – Сестра Грейс остановилась. – Почему ты подмигиваешь? У тебя что-то с глазом случилось?
- Ты же знаешь! – хитро зашептала сестра Мари. – Младенцы. Подмена...
- Разумеется, разумеется. В свое время. Но мы не можем позволить отцу разгуливать здесь, так ведь? – ответила сестра Грейс. – Никто не знает, что он может увидеть. Так что подожди здесь и присмотри за ребенком, вот умница.
И она поплыла по натертому коридору. Сестра Мари, толкая перед собой плетеную колыбель, вошла в палату.
Миссис Малой более чем просто ослабла. Она заснула с решительным самодовольством того, кто знает, что теперь бегать вокруг будут другие люди. Младенец А спал рядом с ней, уже взвешенный и снабженный именным жетоном. Сестра Мари, в которой воспитали услужливость, сняла бирку, скопировала ее и повесила дубликат на ребенка, что был под ее опекой.
Дети выглядели одинаково – оба маленькие, сморщенные, несколько, но не совсем, похожие на Уинстона Черчилля.
А теперь, подумала сестра Мари, можно выпить хорошую чашку чая.
Большинство членов их ордена были старыми сатанистами, как и их отцы и деды. Так уж они были воспитаны и, если смотреть в самую суть, они не были особенно злыми. Люди, как правило, таковыми не бывают. Их просто захватывают новые идеи, как например, обуть ботфорты и расстреливать людей, или облачиться в белую простынь и линчевать людей, или надеть яркие джинсы и играть на людях на гитаре. Предложите людям новую веру и новый стиль в одежде, и их умы и сердца последуют за вами. В любом случае, сатанинское воспитание это как-то сглаживало. Это что-то такое, чем ты занимаешься по субботним вечерам. А в остальное время просто живешь, как умеешь, как и все остальные люди. Кроме того, сестра Мари была сиделкой, а сиделки, вне зависимости от своего вероисповедания, прежде всего – сиделки, а значит, носят часы в обратную сторону, остаются спокойными в чрезвычайных ситуациях и до смерти хотят чашку чая. Она надеялась, что кто-нибудь скоро придет, самую важную часть работы она сделала и теперь хотела попить чаю.
Будет легче понять дела человеческие, если принять, что все триумфы и трагедии истории происходили не потому, что люди в основе своей добры или злы, а потому, что они – люди.
В дверь постучали. Она открыла.
- Уже? – спросил мистер Малой. – Я отец. Муж. Какая разница. И то и другое.
Сестра Мари ожидала, что американский культатташе будет похож на Блейка Каррингтона или Дж. Р. Эвинга. Мистер Малой не был похож ни на одного американца, которого она когда-либо видела по телевизору, разве что на добродушного шерифа в довольно хороших детективах[2] . Он ее разочаровал. Как и его свитер.
Она проглотила свое разочарование.
- Оо, да, - ответила она. – Поздравляю. Ваша жена уснула, бедняжка.
Мистер Малой заглянул за ее плечо.
- Двойня? – спросил он. Он потянулся к трубке. Остановился. И потянулся снова. – Двойня? Никто ничего не говорил о двойне.
- О, нет, - заторопилась сестра Мари. – Этот ваш. Второй... э... чей-то еще. Просто присматриваю за ним, пока сестра Грейс не вернется. Нет, - повторила она, указывая на Врага, Погибель Королей, Ангела Преисподней, Великого Зверя имя которому Дракон, Князя Мира Сего, Отца Лжи, Исчадье Сатаны и Повелителя Тьмы, - вот этот ваш. От головы до самых копытулечек... которых у него нет, - поспешно добавила она.
Мистер Малой посмотрел вниз.
- А, да, - с сомнением сказал он. – Он похож на кого-то с моей стороны. С ним все, э, в полном порядке?
- О, да, - ответила сестра Мари. – Он очень обычный ребенок, - добавила она. – Очень, очень обычный.
За этим последовала пауза. Они смотрела на спящего младенца.
- У вас почти нет акцента, - заметила сестра Мари. – Давно вы здесь живете?
- Около десяти лет, - слегка удивившись, ответил мистер Малой. – Работу перенесли сюда, понимаете, и мне пришлось переехать.
- Мне всегда казалось, что это очень увлекательное занятие, - говорила сестра Мари. Мистер Малой казался довольным. Не каждый может оценить привлекательные стороны бухгалтерского дела.
- Наверное, там, где вы жили раньше, все было совсем иначе, - продолжала сестра Мари.
- Наверное, - ответил мистер Малой, который никогда особо об этом не задумывался. Лутон, насколько он помнил, был довольно похож на Тэдфилд. Такие же изгороди между твоим домом и железнодорожной станцией. Такие же люди.
- Здания хотя бы выше были, - в отчаянии произнесла сестра Мари.
Мистер Малой уставился на нее. Единственное, о чем он мог вспомнить, были офисы «Альянс и Лейстер».
- И, подозревая, вы часто ходите на праздники в садах, - сказала сиделка.
А. Здесь он уже стоял на твердой почве. Дейдре нравились подобные занятия.
- Очень, - с чувством ответил он. – Дейдра готовит всякие вкусности, ну вы понимаете. А я обычно помогаю с Белым Слоном.
С этой стороной жизни Букингемского дворца сестра Мари знакома не была, хотя толстокожее вписывалось идеально.
- Должно быть, это дань, - сказала она. – Я читала, что эти иностранные властители дарят ей всякие штуки.
- Простите?
- Я большая почитательница Королевской Семьи.
- О, я тоже, - отозвался мистер Малой, с благодарностью прыгая на эту новую льдину в путаном потоке сознания. Да, естественно, все поддерживают Королевскую Семью. Порядочных ее членов, разумеется, которые вкладывают свою долю в общее дело маханием рукой и открытием мостов. А не тех, что ходят по дискотекам и которых тошнит на папарацци[3].
- Как мило, - сказала сестра Мари. – А я думала, вы не слишком-то их любите, с этой вашей революцией да выбрасыванием всех чайников в реку.
Она продолжала болтать, согласно правилам ордена, что каждый член его должен всегда говорить все, что есть на уме. Мистер Малой ничего не понимал и слишком устал, чтобы беспокоиться по этому поводу. Должно быть, религиозная жизнь делала людей немного странными. Ему хотелось, чтобы проснулась миссис Малой. Вдруг одно из слов в болтовне сестры Мари задело струнки надежды в его душе.
- Быть может, есть здесь такая возможность достать мне чашечку чая? – рискнул он.
- Ох, - и рука сестры Мари взлетела ко рту, - и о чем я только думаю?
Мистер Малой ничего на это не сказал.
- Я сейчас же позабочусь об этом, - произнесла она. – Вы уверены, что не хотите кофе? На следующем этаже стоит один из этих автоматов.
- Чаю, пожалуйста, - ответил мистер Малой.
- О, да вы и впрямь прижились здесь, - обрадовалась сестра Мари и заторопилась из палаты.
Мистер Малой, оставленный наедине со спящей женой и двумя младенцами, опустился в кресло. Да, должно быть, это все из-за того, что они рано встают и стоят на коленях и все такое прочее. Они, конечно, хорошие люди, но явно слегка не от мира сего. Он как-то видел фильм Кена Рассела. И в нем были монашки. Вроде ничего такого там не случалось, но дыма без огня ведь не бывает...
Он вздохнул.
И тут проснулся Младенец А и начал громко кричать.
Мистеру Малою не приходилось успокаивать кричащих детей уже много лет. К тому же у него это не слишком-то и получалось. Он уважал сэра Уинстона Черчилля, и похлопывать его маленькие копии по попке казалось ему безнравственным.
- Добро пожаловать в наш мир, - устало сказал он. – Ты скоро привыкнешь к нему.
Ребенок закрыл рот и одарил его таким взглядом, будто он был самым главным бунтовщиком.
В этот момент в палату вошла сестра Мари с чаем. Сатанистка она или нет, но она также нашла тарелку и положила на нее глазированные бисквиты. Они были из тех, какие остаются после определенных чаепитий. Бисквит мистера Малого был таким же розовым, как и хирургические инструменты, со снеговиком из глазури.
- Не думаю, что вы обычно едите подобное, - произнесла она. – Вы их называете печеньем. А мы зовем бис-квитами.
Мистер Малой открыл было рот, чтобы объяснить, что точно так же называет их он, и жители Лутона тоже, но в палату влетела задыхающаяся монашка.
Она взглянула на сестру Мари, поняла, что мистер Малой ничего не знает о пентаграммах, и потому лишь указала на Младенца А и подмигнула.
Сестра Мари мигнула в ответ.
Монашка увезла ребенка.
Подмигивание – один из самых многословных методов общения людей. Можно сказать много чего, просто подмигнув. К примеру, подмигивание новой монашки говорило:
Во имя Ада, где ты была? Младенец Б уже родился, мы готовы произвести подмену, а ты сидишь здесь, в другой палате, с Врагом, Погибелью Королей, Ангелом Преисподней, Великим Зверем имя которому Дракон, Князем Мира Сего, Отцом Лжи, Исчадьем Сатаны и Повелителем Тьмы, и пьешь чай. Ты понимаешь, что меня чуть не убили?
И она была уверена, что ответное подмигивание сестры Мари значит:
Вот Враг, Погибель Королей, Ангел Преисподней, Великий Зверь имя которому Дракон, Князь Мира Сего, Отец Лжи, Исчадье Сатаны и Повелитель Тьмы, и я не могу говорить при постороннем.
В свою очередь сестра Мари полагала, что подмигивание пришедшей скорее заключалось в словах:
Молодец, сестра Мари, сама подменила детей. Теперь укажи мне лишнего ребенка и я заберу его, а ты сможешь попить чай с его превосходительством, американским культатташе.
И потому ее собственное подмигивание говорило:
Вот он, дорогуша, это Младенец Б, а теперь забери его и дай нам поболтать с его превосходительством. Я всегда хотела узнать, зачем им эти высокие здания с зеркалами.
Все эти тонкости были непонятны мистеру Малому, он был совершенно сбит с толку этими тайнами и думал: этот мистер Рассел, он знал, о чем говорит, это уж точно.
Ошибку сестры Мари могла бы заметить другая монашка, если бы ее саму не отвлекали люди из спецслужбы в комнате миссис Даулин, которые смотрели на нее с растущей тревогой. Это происходило из-за того, что их обучали определенным образом реагировать на людей в длинных ниспадающих одеждах с длинными ниспадающими волосами, и теперь в них шла борьба противоречий. А людям, в душе которых идет борьба противоречий, вовсе не стоит держать оружие, особенно, если они только что были свидетелями самых обычных родов, которые казались определенно не-американским способом появления новых граждан в этом мире. К тому же, они слышали, что в здании полно требников.
Миссис Малой перевернулась.
- А вы уже выбрали имя? – лукаво спросила сестра Мари.
- Хмм? – произнес мистер Малой. – О. Нет, не совсем. Если бы это была девочка, мы бы назвали ее Люсинда, в честь моей матери. Или Жермен. Это предложение Дэйдры.
- Вормвуд – хорошее имя, - сказала монашка, вспоминая классику[4]. – Или Дэмиен. Дэмиен очень популярное сейчас имя.
_________________
[1] Считается, что Святая Берилл Артикулатус Краковская жила в середине пятого века. По легенде Берилл была молодой девушкой, которую против ее воли выдали замуж за язычника, князя Казимира. В первую брачную ночь она молила Господа вмешаться, в тайне ожидая чудесным образом выросшей бороды, и даже приготовила для такого случая маленькую дамскую бритву с рукояткой из слоновой кости; вместо этого Господь наградил Берилл необыкновенной способностью постоянно бессвязно говорить все, что у нее на уме без передышки и перерыва на обед.
Согласно одной версии легенды Берилл была задушена князем Казимиром через три недели, их брак так и не был завершен, она осталась девственницей и приняла мученическую смерть, болтая до самого конца.
По другой версии Казимир купил себе беруши, и она умерла в постели в его объятиях в 62 года.
Монахини Болтливого ордена Святой Берилл дают обет постоянно подражать Святой Берилл, кроме вторников, когда днем им дозволяется заткнуться на полчаса и, при желании, поиграть в настольный теннис.
[2] Где в роли сыщика – хрупкая пожилая леди, и нет погонь на автомобилях, разве что очень медленные. *
* Ссылка не на мисс Марпл Агаты Кристи, а скорее на наперсонаж Анжелы Лансбери в детективном сериале «Она написала убийство» (в книгах о мисс Марпл не так много добродушных шерифов). (Аннотации)
[3] Пожалуй, здесь стоит отметить, что мистер Малой считал папарацци каким-то типом итальянского линолеума.
[4] Вормвуд (в русском переводе – Гнусик) – младший демон в «Письмах Баламута» (The Screwtape Letters) К.С. Льюиса. Это собрание писем высокопоставленного черта (Баламута) своему племяннику (Гнусику), который должен искусить человека в Лондоне военного времени.
Кроме того, «wormwood» так же переводится как «полынь» - растение, которое, согласно преданию, выросло из следа змея, гонимого из Райского сада. (Аннотации)
Ему нравились монахини. Не то чтобы у него были, ну, понимаете, не те мысли или что-то в этом роде. Нет, когда дело шло к тому, чтобы не ходить в церковь, он твердо не посещал церковь Св. Сесиль и Всех Ангелов, самую настоящую протестантскую церковь, и даже не мечтал о том, чтобы не ходить в какую-либо другую. В остальных были неправильные запахи – мастика для полов в евангелистских и какие-то подозрительные благовония в католических. Глубоко усевшись в кожаное кресло своей души, мистер Малой знал, что подобные вещи смущают Господа.
Но ему нравилось видеть рядом монашек, точно так же, как и Армию Спасения. Так ты понимаешь, что все в порядке, и где-то есть люди, что удерживают этот мир на его оси.
читать дальшеС другой стороны это была его первая встреча с Болтливым орденом Святой Берилл[1]. Дейдра столкнулась с ними, когда занималась благотворительностью, вероятно, в тот раз, когда много неприятных южноамериканцев воевали с другими неприятными южноамериканцами, а священники подстрекали их, вместо того, чтобы заниматься более подобающими делами, как, к примеру, уборкой в церквях.
Дело все в том, что монашки должны быть тихими. У них для этого вполне подходящая форма, как у тех остроконечных штук в тех комнатах, где, по смутному представлению мистера Малого, тестируется звукоаппаратура. Они не должны, ну, болтать все время.
Он набил трубку табаком – ну, это лишь считается табаком, он бы и не назвал его табаком, вовсе не тот табак, который был раньше, – раздумывая, что может произойти, если он спросит у монашки, где здесь Мужская комната. Должно быть, Папа пришлет суровую буллу. Он неловко передвинулся и взглянул на часы.
Но есть и кое-что хорошее: по крайней мере, монашки строго отклонили его присутствие при родах. Хотя Дейдра была только за. Она снова начиталась всякого. Один ребенок уже есть, и вдруг она заявляет, что эти роды станут самым радостным чувством, которое только могут разделить два человека. Вот к чему привело то, что он позволил ей подписаться на свои газеты. Мистер Малой не доверял газетам с названиями страниц вроде «Стиль жизни» или «Варианты».
Ну, он был не против разделить радостные чувства. Это для него было приемлемо. Пожалуй, миру нужно почаще делиться радостными чувствами. Но он ясно дал понять, что в этот раз Дейдре придется обойтись самой.
И монашки согласились. Они не видели никаких причин, чтобы отец участвовал в этом деле. Если подумать, размышлял мистер Малой, они, наверняка, не видели никаких причин, чтобы отец участвовал хоть в чем-то.
Он закончил набивать в трубку так называемый табак и взглянул на знак на стене комнаты ожидания, говорящий, что, для собственного же удобства, он не должен курить. Для собственного же удобства, решил он, лучше будет выйти на крыльцо. Если же для его собственного удобства там найдется и подходящий куст, то тем лучше.
Он прошел по пустым коридорам и нашел дверь, ведущую в залитый дождем двор со множеством благочестивых урн.
Он поежился и сложил ладони чашечкой, зажигая трубку.
В определенном возрасте с ними такое происходит, с женами. Двадцать пять безупречных лет, и вдруг они начинают делать эти робические упражнения в розовых чулках с отрезанными пальцами и упрекать вас, что никогда не зарабатывали на жизнь. Это все гормоны, или что-то в этом роде.
Большую черную машину занесло на повороте, но она смогла остановиться у мусорных ящиков. Под мелкий дождь из нее выпрыгнул молодой человек в темных очках, державший в руках что-то вроде колыбели с ручками, и змеей заторопился ко входу.
Мистер Малой вынул изо рта трубку.
- Вы фары не выключили, - вежливо сказал он.
Тот одарил его пустым взглядом человека, для которого оставленные фары – меньшая из бед, и рассеяно махнул в сторону бентли. Свет погас.
- Удобно, - заметил мистер Малой. – Инфра-красный луч, да?
Его несколько удивило, что человек, казалось, не намок. И что в колыбели что-то было.
- Уже началось? – спросил человек.
Мистер Малой почувствовал некоторую гордость за то, что в нем быстро признали родителя.
- Да, - кивнул он. – Они заставили меня выйти, - с благодарностью добавил он.
- Уже? И сколько, по-вашему, у нас времени?
У нас, заметил мистер Малой. Похоже, что врач придерживается теории со-отцовства.
- Думаю, мы, э, продвигаемся, - сказал мистер Малой.
- В какой она комнате? – быстро спросил мужчина.
- Мы в Третьей палате, - ответил мистер Малой. Он похлопал по карманам и нашел помятую пачку, которую, согласно традициям, принес с собой.
- Не хотите разделить радость от курения сигары? – спросил он.
Но человек уже ушел.
Мистер Малой осторожно убрал пачку обратно и задумчиво посмотрел на свою трубку. Вечно они спешат, эти врачи. Работают все время, отпущенное Богом.
***
Есть такой фокус с горошиной и тремя чашками, за которыми очень трудно уследить, и сейчас произойдет что-то вроде этого, только ставки будут выше, нежели горстка мелочи.
Текст будет специально замедлен, дабы стало возможным проследить за этим трюком.
Миссис Дейдра Малой рожает в Палате номер Три. У нее будет желтоволосый мальчик, которого мы назовем Младенец А.
Жена американского культурного атташе, миссис Хэриет Даулин, рожает в Палате номер Четыре. У нее будет желтоволосый мальчик, которого мы назовем Младенец Б.
Сестра Мари Болтуниа с рождения была убежденной сатанисткой. Ребенком она ходила в Шабашную Школу и получала черные звездочки за правописание и печень. Когда ей сказали вступить в Болтливый орден, она послушалась, поскольку обладала даром в этой области и, во всяком случае, знала, что там будет среди друзей. Она могла бы быть довольно смышленой, если бы ей когда-нибудь представился случай узнать это, но много лет назад она поняла, что рассеянным, как говорила она, легче идти по жизни. В данный момент ей передали желтоволосого мальчика, которого мы назовем Враг, Погибель Королей, Ангел Преисподнии, Великий Зверь имя которому Дракон, Князь Мира Сего, Отец Лжи, Исчадье Сатаны и Повелитель Тьмы.
Смотрите внимательно. Вот они вращаются...
- Это он? – спросила сестра Мари, рассматривая ребенка. – Просто я думала, будут странные глаза. Красные или зеленые. Или малюсюсенькие копытца. Или хвостик. – Разговаривая, она поворачивала младенца. Даже рогов нет. Дитя Дьявола выглядело зловеще нормальным.
- Да, это он, - ответил Кроули.
- Только представьте – я держу Антихриста, - говорила сестра Мари. – И купаю Антихриста. И считаю его крохотулюсенькие...
Теперь, заблудившись в каком-то собственном мире, она обращалась к самому ребенку. Кроули помахал рукой перед ее лицом.
- Эй? Эй? Сестра Мари?
- Простите, сэр. Просто он такой сладенький. Он похож на своего папу? Спорю, что похож. Он похож на своего папулюсеньку...
- Нет, - твердо ответил Кроули. – А сейчас, на вашем месте, я бы поднялся в родильную палату.
- Как вы думаете, он будет помнить меня, когда вырастет? – задумчиво спросила сестра Мари, медленно идя по коридору.
- Надейтесь, чтобы не помнил, - ответил Кроули и сбежал.
С лежащим на руках Врагом, Погибелью Королей, Ангелом Преисподнии, Великим Зверем имя которому Дракон, Князем Мира Сего, Отцом Лжи, Исчадьем Сатаны и Повелителем Тьмы сестра Мари шла по ночной больнице. Она нашла плетеную колыбель и опустила его туда.
Он что-то гугукнул. Она его пощекотала.
Из-за двери высунулась почтенная голова.
- Сестра Мари, что ты здесь делаешь? – спросила она. – Разве ты не должна дежурить в Четвертой Палате?
- Господин Кроули сказал...
- Просто подойди сюда, вот умница. Ты нигде не видела отца? Его нет в комнате ожидания.
- Я видела лишь господина Кроули, и он сказал мне...
- Я уверена, что так и было, - твердо произнесла сестра Грейс Речиста. – Думаю, мне лучше самой поискать этого негодного человека. Зайди и присмотри за ней, хорошо? Она немного ослабла, но ребенок в порядке. – Сестра Грейс остановилась. – Почему ты подмигиваешь? У тебя что-то с глазом случилось?
- Ты же знаешь! – хитро зашептала сестра Мари. – Младенцы. Подмена...
- Разумеется, разумеется. В свое время. Но мы не можем позволить отцу разгуливать здесь, так ведь? – ответила сестра Грейс. – Никто не знает, что он может увидеть. Так что подожди здесь и присмотри за ребенком, вот умница.
И она поплыла по натертому коридору. Сестра Мари, толкая перед собой плетеную колыбель, вошла в палату.
Миссис Малой более чем просто ослабла. Она заснула с решительным самодовольством того, кто знает, что теперь бегать вокруг будут другие люди. Младенец А спал рядом с ней, уже взвешенный и снабженный именным жетоном. Сестра Мари, в которой воспитали услужливость, сняла бирку, скопировала ее и повесила дубликат на ребенка, что был под ее опекой.
Дети выглядели одинаково – оба маленькие, сморщенные, несколько, но не совсем, похожие на Уинстона Черчилля.
А теперь, подумала сестра Мари, можно выпить хорошую чашку чая.
Большинство членов их ордена были старыми сатанистами, как и их отцы и деды. Так уж они были воспитаны и, если смотреть в самую суть, они не были особенно злыми. Люди, как правило, таковыми не бывают. Их просто захватывают новые идеи, как например, обуть ботфорты и расстреливать людей, или облачиться в белую простынь и линчевать людей, или надеть яркие джинсы и играть на людях на гитаре. Предложите людям новую веру и новый стиль в одежде, и их умы и сердца последуют за вами. В любом случае, сатанинское воспитание это как-то сглаживало. Это что-то такое, чем ты занимаешься по субботним вечерам. А в остальное время просто живешь, как умеешь, как и все остальные люди. Кроме того, сестра Мари была сиделкой, а сиделки, вне зависимости от своего вероисповедания, прежде всего – сиделки, а значит, носят часы в обратную сторону, остаются спокойными в чрезвычайных ситуациях и до смерти хотят чашку чая. Она надеялась, что кто-нибудь скоро придет, самую важную часть работы она сделала и теперь хотела попить чаю.
Будет легче понять дела человеческие, если принять, что все триумфы и трагедии истории происходили не потому, что люди в основе своей добры или злы, а потому, что они – люди.
В дверь постучали. Она открыла.
- Уже? – спросил мистер Малой. – Я отец. Муж. Какая разница. И то и другое.
Сестра Мари ожидала, что американский культатташе будет похож на Блейка Каррингтона или Дж. Р. Эвинга. Мистер Малой не был похож ни на одного американца, которого она когда-либо видела по телевизору, разве что на добродушного шерифа в довольно хороших детективах[2] . Он ее разочаровал. Как и его свитер.
Она проглотила свое разочарование.
- Оо, да, - ответила она. – Поздравляю. Ваша жена уснула, бедняжка.
Мистер Малой заглянул за ее плечо.
- Двойня? – спросил он. Он потянулся к трубке. Остановился. И потянулся снова. – Двойня? Никто ничего не говорил о двойне.
- О, нет, - заторопилась сестра Мари. – Этот ваш. Второй... э... чей-то еще. Просто присматриваю за ним, пока сестра Грейс не вернется. Нет, - повторила она, указывая на Врага, Погибель Королей, Ангела Преисподней, Великого Зверя имя которому Дракон, Князя Мира Сего, Отца Лжи, Исчадье Сатаны и Повелителя Тьмы, - вот этот ваш. От головы до самых копытулечек... которых у него нет, - поспешно добавила она.
Мистер Малой посмотрел вниз.
- А, да, - с сомнением сказал он. – Он похож на кого-то с моей стороны. С ним все, э, в полном порядке?
- О, да, - ответила сестра Мари. – Он очень обычный ребенок, - добавила она. – Очень, очень обычный.
За этим последовала пауза. Они смотрела на спящего младенца.
- У вас почти нет акцента, - заметила сестра Мари. – Давно вы здесь живете?
- Около десяти лет, - слегка удивившись, ответил мистер Малой. – Работу перенесли сюда, понимаете, и мне пришлось переехать.
- Мне всегда казалось, что это очень увлекательное занятие, - говорила сестра Мари. Мистер Малой казался довольным. Не каждый может оценить привлекательные стороны бухгалтерского дела.
- Наверное, там, где вы жили раньше, все было совсем иначе, - продолжала сестра Мари.
- Наверное, - ответил мистер Малой, который никогда особо об этом не задумывался. Лутон, насколько он помнил, был довольно похож на Тэдфилд. Такие же изгороди между твоим домом и железнодорожной станцией. Такие же люди.
- Здания хотя бы выше были, - в отчаянии произнесла сестра Мари.
Мистер Малой уставился на нее. Единственное, о чем он мог вспомнить, были офисы «Альянс и Лейстер».
- И, подозревая, вы часто ходите на праздники в садах, - сказала сиделка.
А. Здесь он уже стоял на твердой почве. Дейдре нравились подобные занятия.
- Очень, - с чувством ответил он. – Дейдра готовит всякие вкусности, ну вы понимаете. А я обычно помогаю с Белым Слоном.
С этой стороной жизни Букингемского дворца сестра Мари знакома не была, хотя толстокожее вписывалось идеально.
- Должно быть, это дань, - сказала она. – Я читала, что эти иностранные властители дарят ей всякие штуки.
- Простите?
- Я большая почитательница Королевской Семьи.
- О, я тоже, - отозвался мистер Малой, с благодарностью прыгая на эту новую льдину в путаном потоке сознания. Да, естественно, все поддерживают Королевскую Семью. Порядочных ее членов, разумеется, которые вкладывают свою долю в общее дело маханием рукой и открытием мостов. А не тех, что ходят по дискотекам и которых тошнит на папарацци[3].
- Как мило, - сказала сестра Мари. – А я думала, вы не слишком-то их любите, с этой вашей революцией да выбрасыванием всех чайников в реку.
Она продолжала болтать, согласно правилам ордена, что каждый член его должен всегда говорить все, что есть на уме. Мистер Малой ничего не понимал и слишком устал, чтобы беспокоиться по этому поводу. Должно быть, религиозная жизнь делала людей немного странными. Ему хотелось, чтобы проснулась миссис Малой. Вдруг одно из слов в болтовне сестры Мари задело струнки надежды в его душе.
- Быть может, есть здесь такая возможность достать мне чашечку чая? – рискнул он.
- Ох, - и рука сестры Мари взлетела ко рту, - и о чем я только думаю?
Мистер Малой ничего на это не сказал.
- Я сейчас же позабочусь об этом, - произнесла она. – Вы уверены, что не хотите кофе? На следующем этаже стоит один из этих автоматов.
- Чаю, пожалуйста, - ответил мистер Малой.
- О, да вы и впрямь прижились здесь, - обрадовалась сестра Мари и заторопилась из палаты.
Мистер Малой, оставленный наедине со спящей женой и двумя младенцами, опустился в кресло. Да, должно быть, это все из-за того, что они рано встают и стоят на коленях и все такое прочее. Они, конечно, хорошие люди, но явно слегка не от мира сего. Он как-то видел фильм Кена Рассела. И в нем были монашки. Вроде ничего такого там не случалось, но дыма без огня ведь не бывает...
Он вздохнул.
И тут проснулся Младенец А и начал громко кричать.
Мистеру Малою не приходилось успокаивать кричащих детей уже много лет. К тому же у него это не слишком-то и получалось. Он уважал сэра Уинстона Черчилля, и похлопывать его маленькие копии по попке казалось ему безнравственным.
- Добро пожаловать в наш мир, - устало сказал он. – Ты скоро привыкнешь к нему.
Ребенок закрыл рот и одарил его таким взглядом, будто он был самым главным бунтовщиком.
В этот момент в палату вошла сестра Мари с чаем. Сатанистка она или нет, но она также нашла тарелку и положила на нее глазированные бисквиты. Они были из тех, какие остаются после определенных чаепитий. Бисквит мистера Малого был таким же розовым, как и хирургические инструменты, со снеговиком из глазури.
- Не думаю, что вы обычно едите подобное, - произнесла она. – Вы их называете печеньем. А мы зовем бис-квитами.
Мистер Малой открыл было рот, чтобы объяснить, что точно так же называет их он, и жители Лутона тоже, но в палату влетела задыхающаяся монашка.
Она взглянула на сестру Мари, поняла, что мистер Малой ничего не знает о пентаграммах, и потому лишь указала на Младенца А и подмигнула.
Сестра Мари мигнула в ответ.
Монашка увезла ребенка.
Подмигивание – один из самых многословных методов общения людей. Можно сказать много чего, просто подмигнув. К примеру, подмигивание новой монашки говорило:
Во имя Ада, где ты была? Младенец Б уже родился, мы готовы произвести подмену, а ты сидишь здесь, в другой палате, с Врагом, Погибелью Королей, Ангелом Преисподней, Великим Зверем имя которому Дракон, Князем Мира Сего, Отцом Лжи, Исчадьем Сатаны и Повелителем Тьмы, и пьешь чай. Ты понимаешь, что меня чуть не убили?
И она была уверена, что ответное подмигивание сестры Мари значит:
Вот Враг, Погибель Королей, Ангел Преисподней, Великий Зверь имя которому Дракон, Князь Мира Сего, Отец Лжи, Исчадье Сатаны и Повелитель Тьмы, и я не могу говорить при постороннем.
В свою очередь сестра Мари полагала, что подмигивание пришедшей скорее заключалось в словах:
Молодец, сестра Мари, сама подменила детей. Теперь укажи мне лишнего ребенка и я заберу его, а ты сможешь попить чай с его превосходительством, американским культатташе.
И потому ее собственное подмигивание говорило:
Вот он, дорогуша, это Младенец Б, а теперь забери его и дай нам поболтать с его превосходительством. Я всегда хотела узнать, зачем им эти высокие здания с зеркалами.
Все эти тонкости были непонятны мистеру Малому, он был совершенно сбит с толку этими тайнами и думал: этот мистер Рассел, он знал, о чем говорит, это уж точно.
Ошибку сестры Мари могла бы заметить другая монашка, если бы ее саму не отвлекали люди из спецслужбы в комнате миссис Даулин, которые смотрели на нее с растущей тревогой. Это происходило из-за того, что их обучали определенным образом реагировать на людей в длинных ниспадающих одеждах с длинными ниспадающими волосами, и теперь в них шла борьба противоречий. А людям, в душе которых идет борьба противоречий, вовсе не стоит держать оружие, особенно, если они только что были свидетелями самых обычных родов, которые казались определенно не-американским способом появления новых граждан в этом мире. К тому же, они слышали, что в здании полно требников.
Миссис Малой перевернулась.
- А вы уже выбрали имя? – лукаво спросила сестра Мари.
- Хмм? – произнес мистер Малой. – О. Нет, не совсем. Если бы это была девочка, мы бы назвали ее Люсинда, в честь моей матери. Или Жермен. Это предложение Дэйдры.
- Вормвуд – хорошее имя, - сказала монашка, вспоминая классику[4]. – Или Дэмиен. Дэмиен очень популярное сейчас имя.
_________________
[1] Считается, что Святая Берилл Артикулатус Краковская жила в середине пятого века. По легенде Берилл была молодой девушкой, которую против ее воли выдали замуж за язычника, князя Казимира. В первую брачную ночь она молила Господа вмешаться, в тайне ожидая чудесным образом выросшей бороды, и даже приготовила для такого случая маленькую дамскую бритву с рукояткой из слоновой кости; вместо этого Господь наградил Берилл необыкновенной способностью постоянно бессвязно говорить все, что у нее на уме без передышки и перерыва на обед.
Согласно одной версии легенды Берилл была задушена князем Казимиром через три недели, их брак так и не был завершен, она осталась девственницей и приняла мученическую смерть, болтая до самого конца.
По другой версии Казимир купил себе беруши, и она умерла в постели в его объятиях в 62 года.
Монахини Болтливого ордена Святой Берилл дают обет постоянно подражать Святой Берилл, кроме вторников, когда днем им дозволяется заткнуться на полчаса и, при желании, поиграть в настольный теннис.
[2] Где в роли сыщика – хрупкая пожилая леди, и нет погонь на автомобилях, разве что очень медленные. *
* Ссылка не на мисс Марпл Агаты Кристи, а скорее на наперсонаж Анжелы Лансбери в детективном сериале «Она написала убийство» (в книгах о мисс Марпл не так много добродушных шерифов). (Аннотации)
[3] Пожалуй, здесь стоит отметить, что мистер Малой считал папарацци каким-то типом итальянского линолеума.
[4] Вормвуд (в русском переводе – Гнусик) – младший демон в «Письмах Баламута» (The Screwtape Letters) К.С. Льюиса. Это собрание писем высокопоставленного черта (Баламута) своему племяннику (Гнусику), который должен искусить человека в Лондоне военного времени.
Кроме того, «wormwood» так же переводится как «полынь» - растение, которое, согласно преданию, выросло из следа змея, гонимого из Райского сада. (Аннотации)
@темы: Мастер, Добрые Предзнаменования
