Гласных не досталось
- Это было чудесно, - сказал Ньют.
- Хорошо, - отозвалась Анафема. – Земля вертится для всех. – Она поднялась с пола, оставив разбросанную на ковре одежду, и пошла в ванную.
Ньют поднял голос.
- Я хотел сказать, это действительно было чудесно. На самом деле действительно чудесно. Я всегда надеялся, что так будет, и так оно и было.
Раздался звук текущей воды.
- Что ты делаешь? – спросил он.
- Принимаю душ.
- А. – Он рассеяно подумал, всем ли нужно принимать душ после, или только женщинам. И он подозревал, что в этом как-то замешано биде.
- Знаешь что, - сказал Ньют, когда Анафема, закутавшись в мягкое розовое полотенце, вышла из ванной. – Мы можем сделать это еще раз.
- Нет, - ответила она, - не сейчас.
читать дальше Она закончила вытираться и принялась собирать с пола вещи и одевать их на себя. Ньют, как человек, готовый скорее прождать в бассейне полчаса, пока не освободится раздевалка, чем переодеваться перед другим человеком, был слегка шокирован и глубоко взволнован.
Части ее тела то появлялись, то исчезали, точно руки фокусника; Ньют все пытался пересчитать ее соски, но это не удавалось, хотя ему было все равно.
- Почему? – спросил он. Он хотел было заметить, что много времени это не займет, но его внутренний голос отговорил его. Он довольно быстро вырос за короткое время.
Анафема пожала плечами – не самый простой жест, когда ты надеваешь удобную черную юбку.
- Она сказала, что это было только один раз.
Ньют два или три раза открыл рот, потом произнес:
- Нет. Черт возьми, нет. Она не могла предсказать этого. Я не верю.
Анафема, полностью одетая, подошла к своей картотеке, вытащила карточку и передала ему.
Ньют прочел ее, покраснел и молча передал обратно.
Дело было даже не в том, что Агнесс знала и записала все в недвусмысленных намеках. Просто за эти столетия различные Прибборы написали на полях воодушевляющие комментарии.
Она отдала ему сырое полотенце.
- Вот, - сказала она. – Поторопись. Я сделаю сэндвичей, и нам надо будет быть готовыми.
Он взял полотенце.
- И что делать?
- Прими душ.
Ага. Так это делают и женщины и мужчины. Он был рад, что разобрался с этим.
- Но тебе придется поторопиться, - сказала она.
- Почему? Нам что – нужно уйти из дома в ближайшие десять минут, пока он не взорвался?
- А, нет. У нас есть пара часов. Просто я использовала почти всю горячую воду. У тебя все волосы в штукатурке.
Буря за окнами Жасминового коттеджа стихала, и, держа перед собой точно щит розовое, сырое и уже не пушистое полотенце, Ньют бочком отправился принимать холодный душ.
Во сне Шэдвел парит высоко над зеленым лугом. Посреди высится огромная гора дров и сухих веток. А в нее воткнут деревянный шест. Мужчины, женщины и дети стоят вокруг с горящими глазами и пылающими щеками, все возбужденно чего-то ждут.
Внезапное волнение: десять мужчин ведут по лугу красивую женщину средних лет; в дни своей молодости она могла выглядеть просто впечатляюще, и в дремлющий разум Шэдвела пробралось слово «одухотворенно». Перед ней идет рядовой охотник на ведьм Ньютон Пульцифер. Нет, это не Ньют. Этот человек старше и одет в черную кожанку. Шэдвел с одобрением отметил старинную униформу майора охотников на ведьм.
Женщина залезает на костер, заводит руки за спину, и ее привязывают к шесту. Кострище поджигают. Она обращается к толпе, говорит что-то, но Шэдвел слишком высоко, чтобы слышать. Толпа подходит ближе к ней.
Ведьма, думает Шэдвел. Они сжигают ведьму. Да, именно таков верный порядок вещей. Именно так все и должно быть.
Только...
Теперь она смотрит прямо на него, и говорит:
- Тя это тоже касаеца, ты, старый глухой дурень.
Только она ведь умрет. Она сгорит заживо. И во сне Шэдвел понимает – это ужасная смерть.
Языки пламени поднялись выше.
А женщина смотрит вверх. Она смотрит прямо на него, хотя он и невидим. И она улыбается.
А потом взрыв.
Раскат грома.
Это был гром, проснувшись, подумал Шэдвел, но его не отпускало ощущение, будто кто-то до сих пор на него смотрит.
Он открыл глаза, и с различных полок будуара мадам Трэйси на него уставились тринадцать стеклянных глаз всевозможных пушистых лиц.
Он посмотрел в сторону, прямо в чьи-то глаза, пристально следящие за ним. Они были его собственными.
Ой, подумал он, енто один из етих случаев покедания-сваво-тела, я вижу самаго сибя, теперь мне точно конец...
И он начал совершать яростные движения, пытаясь добраться до своего тела, а потом, как обычно и бывает, все стало на свои места.
Шэдвел расслабился и задумался, зачем кому бы то ни было вешать зеркало на потолке в спальне. Он озадачено покачал головой.
Он слез с постели, обул ботинки и осторожно встал. Чего-то не хватало. Сигареты. Он опустил руку в карман, достал жестянку и начал скручивать сигарету.
Он знал, что ему снился сон. Шэдвел не помнил его, но вне зависимости от этого, чувствовал себя неуютно.
Он зажег сигарету. И увидел свою правую руку: совершенное оружие. Орудие Судного Дня. Он указал пальцем в одноглазого медвежонка на каминной полке.
- Паф, - сказал Шэдвел и сухо засмеялся. Он не слишком привык к этому и потому закашлялся, что означало, что он вернулся на круги своя. Ему хотелось что-нибудь выпить. Хорошую банку сгущенного молока.
У мадам Трэйси надеется.
Он потопал из ее будуара на кухню.
Рядом с кухней он остановился. Она с кем-то разговаривает. Мужчина.
- И что же вы хотите, чтобы я сделала? – спрашивала она.
- Ах ты, ведьмачка, - пробормотал Шэдвел. Похоже, у нее один из ее джентльменов.
- Если честно, дорогая леди, здесь мои планы несколько расплывчаты.
Шэдвел похолодел. Он влетел через занавесь и закричал:
- Содом и Гоморра! Пользоваться минутой беззащитности! Только через мой труп!
Мадам Трэйси подняла глаза и улыбнулась. Больше в комнате никого не было.
- Гидэон? – спросил Шэдвел.
- Кто? – переспросила мадам Трэйси.
- Один южанский педик, - ответил он, - я его слышал. Он был здесь, предлагал те всякое. Я слышал.
Рот мадам Трэйси открылся, и голос произнес:
- Не просто КАКОЙ-ТО Южанский Педик, сержант Шэдвел. Вполне ОПРЕДЕЛЕННЫЙ.
Шэдвел выронил сигарету. Он вытянул слегка трясущуюся руку и ткнул пальцем в мадам Трэйси.
- Демон, - взревел он.
- Нет, - ответила мадам Трэйси голосом демона. – Так, я знаю, что вы думаете, сержант Шэдвел. Вы думаете, что в любую секунду эта голова начнет вращаться, а я начну извергать гороховый суп. Ну, это не так. Я не демон. И я бы хотел, чтобы вы послушали, что я скажу.
- Умолкни, адоффоотродье, - приказал Шэдвел. – Я не слушаю тваих лживых речей. Ты знашь, что ето? Это рука. Пять пальцев. Одна ладонь. Утром аднаго из ваших уже изгнала. А терь убирайся из главы сей доброй женщны, или я изгоню тя в царство, что грядет.
- В этом-то и проблема, мистер Шэдвел, - сказала мадам Трэйси своим голосом. – Царство грядет. Уже скоро. В этом-то все и дело. Мистер Азирафаль рассказывал мне об этом. И потому, хватит глупить, присядьте, выпейте чаю, и он все вам объяснит.
- Ни стану я слюхать ети бесовские льстивые речи, женщина, - отозвался Шэдвел.
Мадам Трэйси улыбнулась.
- Ну же, глупенький, - произнесла она.
С чем-либо другим он мог совладать.
Он сел.
Но руку не опустил.
Мерцающие впереди знаки предупреждали, что дорога на юг закрыта, а выросший лесок оранжевых конусов направлял автомобилистов на кооптированную северную трассу. Другие знаки приказывали снизить скорость до тридцати миль в час. Полицейские машины собирали водителей, точно краснополосые пастушьи собаки.
Четверо байкеров игнорировали все знаки, конусы и полицейские машины и ехали по пустой М6. Четверо других байкеров чуть позади них слегка сбавили скорость.
- А может нам, э, остановиться или еще что? – спросил Действительно Крутые Люди.
- Ага. Может, там пробка, - кивнул Наступить в Собачь Дерьмо (прежде - Все Иностранцы, Особенно Французы, прежде - Вещи, Которые Не Работают Нормально, Даже Если Хорошенько по Ним Стукнуть, так и не ставший Безалкогольным Пивом, недолго пробывший Стеснительными Личными Проблемами, ранее известный как Сказз).
- Мы – Четверо других Всадников Апокалипсиса, - произнес Т.Т.П. – Мы делаем то же, что и они. Мы едем за ними.
Они ехали на юг.
- Этот мир будет только наш, - говорил Адам. – Другие люди все вечно путали, но мы избавимся от этого и начнем все заново. Разве это не будет здорово?
- Хорошо, - отозвалась Анафема. – Земля вертится для всех. – Она поднялась с пола, оставив разбросанную на ковре одежду, и пошла в ванную.
Ньют поднял голос.
- Я хотел сказать, это действительно было чудесно. На самом деле действительно чудесно. Я всегда надеялся, что так будет, и так оно и было.
Раздался звук текущей воды.
- Что ты делаешь? – спросил он.
- Принимаю душ.
- А. – Он рассеяно подумал, всем ли нужно принимать душ после, или только женщинам. И он подозревал, что в этом как-то замешано биде.
- Знаешь что, - сказал Ньют, когда Анафема, закутавшись в мягкое розовое полотенце, вышла из ванной. – Мы можем сделать это еще раз.
- Нет, - ответила она, - не сейчас.
читать дальше Она закончила вытираться и принялась собирать с пола вещи и одевать их на себя. Ньют, как человек, готовый скорее прождать в бассейне полчаса, пока не освободится раздевалка, чем переодеваться перед другим человеком, был слегка шокирован и глубоко взволнован.
Части ее тела то появлялись, то исчезали, точно руки фокусника; Ньют все пытался пересчитать ее соски, но это не удавалось, хотя ему было все равно.
- Почему? – спросил он. Он хотел было заметить, что много времени это не займет, но его внутренний голос отговорил его. Он довольно быстро вырос за короткое время.
Анафема пожала плечами – не самый простой жест, когда ты надеваешь удобную черную юбку.
- Она сказала, что это было только один раз.
Ньют два или три раза открыл рот, потом произнес:
- Нет. Черт возьми, нет. Она не могла предсказать этого. Я не верю.
Анафема, полностью одетая, подошла к своей картотеке, вытащила карточку и передала ему.
Ньют прочел ее, покраснел и молча передал обратно.
Дело было даже не в том, что Агнесс знала и записала все в недвусмысленных намеках. Просто за эти столетия различные Прибборы написали на полях воодушевляющие комментарии.
Она отдала ему сырое полотенце.
- Вот, - сказала она. – Поторопись. Я сделаю сэндвичей, и нам надо будет быть готовыми.
Он взял полотенце.
- И что делать?
- Прими душ.
Ага. Так это делают и женщины и мужчины. Он был рад, что разобрался с этим.
- Но тебе придется поторопиться, - сказала она.
- Почему? Нам что – нужно уйти из дома в ближайшие десять минут, пока он не взорвался?
- А, нет. У нас есть пара часов. Просто я использовала почти всю горячую воду. У тебя все волосы в штукатурке.
Буря за окнами Жасминового коттеджа стихала, и, держа перед собой точно щит розовое, сырое и уже не пушистое полотенце, Ньют бочком отправился принимать холодный душ.
***
Во сне Шэдвел парит высоко над зеленым лугом. Посреди высится огромная гора дров и сухих веток. А в нее воткнут деревянный шест. Мужчины, женщины и дети стоят вокруг с горящими глазами и пылающими щеками, все возбужденно чего-то ждут.
Внезапное волнение: десять мужчин ведут по лугу красивую женщину средних лет; в дни своей молодости она могла выглядеть просто впечатляюще, и в дремлющий разум Шэдвела пробралось слово «одухотворенно». Перед ней идет рядовой охотник на ведьм Ньютон Пульцифер. Нет, это не Ньют. Этот человек старше и одет в черную кожанку. Шэдвел с одобрением отметил старинную униформу майора охотников на ведьм.
Женщина залезает на костер, заводит руки за спину, и ее привязывают к шесту. Кострище поджигают. Она обращается к толпе, говорит что-то, но Шэдвел слишком высоко, чтобы слышать. Толпа подходит ближе к ней.
Ведьма, думает Шэдвел. Они сжигают ведьму. Да, именно таков верный порядок вещей. Именно так все и должно быть.
Только...
Теперь она смотрит прямо на него, и говорит:
- Тя это тоже касаеца, ты, старый глухой дурень.
Только она ведь умрет. Она сгорит заживо. И во сне Шэдвел понимает – это ужасная смерть.
Языки пламени поднялись выше.
А женщина смотрит вверх. Она смотрит прямо на него, хотя он и невидим. И она улыбается.
А потом взрыв.
Раскат грома.
Это был гром, проснувшись, подумал Шэдвел, но его не отпускало ощущение, будто кто-то до сих пор на него смотрит.
Он открыл глаза, и с различных полок будуара мадам Трэйси на него уставились тринадцать стеклянных глаз всевозможных пушистых лиц.
Он посмотрел в сторону, прямо в чьи-то глаза, пристально следящие за ним. Они были его собственными.
Ой, подумал он, енто один из етих случаев покедания-сваво-тела, я вижу самаго сибя, теперь мне точно конец...
И он начал совершать яростные движения, пытаясь добраться до своего тела, а потом, как обычно и бывает, все стало на свои места.
Шэдвел расслабился и задумался, зачем кому бы то ни было вешать зеркало на потолке в спальне. Он озадачено покачал головой.
Он слез с постели, обул ботинки и осторожно встал. Чего-то не хватало. Сигареты. Он опустил руку в карман, достал жестянку и начал скручивать сигарету.
Он знал, что ему снился сон. Шэдвел не помнил его, но вне зависимости от этого, чувствовал себя неуютно.
Он зажег сигарету. И увидел свою правую руку: совершенное оружие. Орудие Судного Дня. Он указал пальцем в одноглазого медвежонка на каминной полке.
- Паф, - сказал Шэдвел и сухо засмеялся. Он не слишком привык к этому и потому закашлялся, что означало, что он вернулся на круги своя. Ему хотелось что-нибудь выпить. Хорошую банку сгущенного молока.
У мадам Трэйси надеется.
Он потопал из ее будуара на кухню.
Рядом с кухней он остановился. Она с кем-то разговаривает. Мужчина.
- И что же вы хотите, чтобы я сделала? – спрашивала она.
- Ах ты, ведьмачка, - пробормотал Шэдвел. Похоже, у нее один из ее джентльменов.
- Если честно, дорогая леди, здесь мои планы несколько расплывчаты.
Шэдвел похолодел. Он влетел через занавесь и закричал:
- Содом и Гоморра! Пользоваться минутой беззащитности! Только через мой труп!
Мадам Трэйси подняла глаза и улыбнулась. Больше в комнате никого не было.
- Гидэон? – спросил Шэдвел.
- Кто? – переспросила мадам Трэйси.
- Один южанский педик, - ответил он, - я его слышал. Он был здесь, предлагал те всякое. Я слышал.
Рот мадам Трэйси открылся, и голос произнес:
- Не просто КАКОЙ-ТО Южанский Педик, сержант Шэдвел. Вполне ОПРЕДЕЛЕННЫЙ.
Шэдвел выронил сигарету. Он вытянул слегка трясущуюся руку и ткнул пальцем в мадам Трэйси.
- Демон, - взревел он.
- Нет, - ответила мадам Трэйси голосом демона. – Так, я знаю, что вы думаете, сержант Шэдвел. Вы думаете, что в любую секунду эта голова начнет вращаться, а я начну извергать гороховый суп. Ну, это не так. Я не демон. И я бы хотел, чтобы вы послушали, что я скажу.
- Умолкни, адоффоотродье, - приказал Шэдвел. – Я не слушаю тваих лживых речей. Ты знашь, что ето? Это рука. Пять пальцев. Одна ладонь. Утром аднаго из ваших уже изгнала. А терь убирайся из главы сей доброй женщны, или я изгоню тя в царство, что грядет.
- В этом-то и проблема, мистер Шэдвел, - сказала мадам Трэйси своим голосом. – Царство грядет. Уже скоро. В этом-то все и дело. Мистер Азирафаль рассказывал мне об этом. И потому, хватит глупить, присядьте, выпейте чаю, и он все вам объяснит.
- Ни стану я слюхать ети бесовские льстивые речи, женщина, - отозвался Шэдвел.
Мадам Трэйси улыбнулась.
- Ну же, глупенький, - произнесла она.
С чем-либо другим он мог совладать.
Он сел.
Но руку не опустил.
***
Мерцающие впереди знаки предупреждали, что дорога на юг закрыта, а выросший лесок оранжевых конусов направлял автомобилистов на кооптированную северную трассу. Другие знаки приказывали снизить скорость до тридцати миль в час. Полицейские машины собирали водителей, точно краснополосые пастушьи собаки.
Четверо байкеров игнорировали все знаки, конусы и полицейские машины и ехали по пустой М6. Четверо других байкеров чуть позади них слегка сбавили скорость.
- А может нам, э, остановиться или еще что? – спросил Действительно Крутые Люди.
- Ага. Может, там пробка, - кивнул Наступить в Собачь Дерьмо (прежде - Все Иностранцы, Особенно Французы, прежде - Вещи, Которые Не Работают Нормально, Даже Если Хорошенько по Ним Стукнуть, так и не ставший Безалкогольным Пивом, недолго пробывший Стеснительными Личными Проблемами, ранее известный как Сказз).
- Мы – Четверо других Всадников Апокалипсиса, - произнес Т.Т.П. – Мы делаем то же, что и они. Мы едем за ними.
Они ехали на юг.
***
- Этот мир будет только наш, - говорил Адам. – Другие люди все вечно путали, но мы избавимся от этого и начнем все заново. Разве это не будет здорово?
@музыка: Князь Владимир& - Может знает лес
@темы: Мастер, Добрые Предзнаменования
