Гласных не досталось
upd: Mura, я вовсе не собиралась вас обижать. Честно. Когда накопится достаточно текста, я вышлю вам на мыль. Данный же начальный отрывок вывешен исключительнодля заинтерисованных в чтении книги. Если вдруг таковые есь.
Night Watch! Под катом, имхо стыдно.Услышав крик, Сэм Ваймс вздохнул, но все же закончил бритье.
Затем он надел куртку и вышел навстречу прекрасному утру. Стояла поздняя весна, в деревьях пели птицы, вокруг цветов гудели пчелы. Хотя небо было мрачным, а тучи на горизонте предвещали грозу, воздух все же был теплым и тяжелым. А за сараем садовника, в старой выгребной яме, в воде бултыхался молодой человек.
Ну... в общем, бултыхался.
Ваймс остановился немного поодаль и зажег сигару. Вряд ли бы стоило подносить огонь слишком близко. Падение с крыши сарая разломало образовавшуюся кору.
- Доброе утро! – бодро окликнул он.
- Доброе утро, ваша светлость, - отозвался человек.
Голос оказался выше, чем ожидал Ваймс, и он понял, что, как ни странно, молодой человек в яме на самом деле был молодой женщиной. Это не стало большой неожиданностью – Гильдия Убийц полагала, что, когда дело доходит до изощренного убийства, женщины, по крайней мере, равны своим братьям, - но, тем не менее, это несколько все изменяло.
- Кажется, мы не встречались? – продолжил Ваймс. – Хотя вы, похоже, знаете, кто я. А вы...?
- Виггз, сэр, - ответил пловец. – Джокаста Виггз. Для меня большая честь встретиться с вами, ваша светлость.
- Виггз, а? Известное семейство. Оставим просто «сэр». Полагаю, я однажды сломал ногу вашему отцу?
- Да, сэр. Он просил напомнить вам об этом, - кивнула Джокаста.
- Вы несколько молоды, чтобы уже работать по контракту, так ведь?
- Это не контракт, сэр
- Да ладно, мисс Виггз. Цена за мою голову...
- Совет Гильдии приостановил его, сэр, - ответил упорный пловец. – Вы вне списков. В настоящее время они не принимают контракты на ваше имя.
- О боги, почему же?
- Не представляю, сэр, - произнесла мисс Виггз. Ее упорные попытки, наконец, приблизили ее к краю ямы, и теперь она обнаружила, что кирпичная кладка была в отличном состоянии, очень скользкой и не предоставляла ни малейшей возможности зацепиться за нее. Ваймс знал об этом, потому как однажды сам провел несколько часов, осторожно устраивая это.
- Так почему же вас тогда прислали?
- Мисс Бэнд отправила меня для упражнения, - отозвалась Джокаста. – Должна заметить, здесь действительно нужна большая ловкость.
- Да, - согласился Ваймс, - действительно. Вы в последнее время грубили мисс Бэнд? Или как-то огорчили ее?
- О, нет, ваша светлость. Но она сказала, что я становлюсь излишне самонадеянной, а небольшая практика пойдет мне на пользу.
- А. Понятно. - Ваймс попытался вспомнить мисс Алису Бэнд, одного из самых строгих преподавателей Гильдии. Она, как он слышал, очень разбирается в практических занятиях.
- Значит... она послала вас убить меня? – спросил он.
- Нет, сэр! Это всего лишь тренировка! У меня даже нет арбалетных болтов! Я просто должна была отыскать место, где бы вы были у меня на прицеле, и потом доложить ей!
- И она бы поверила?
- Разумеется, сэр, - Джокаста выглядела обиженной. – Честь Гильдии, сэр.
Ваймс глубоко вздохнул.
- Видите ли, мисс Виггз, в последние годы некоторые из ваших собратьев пытались убить меня дома. И, как вы догадываетесь, меня это не слишком радовало.
- Вполне понимаю, почему, сэр, - отозвалась Джокаста голосом человека, знающего, что единственная его надежда выбраться из сложившейся ситуации целиком зависит от доброжелательности другого человека, у которого нет ни малейших для этого причин.
- И потому вы были бы поражены, узнав о тех ловушках, что устроены здесь повсюду, - продолжал Ваймс. – Некоторые из них, должен заметить, довольно хитры.
- Я совсем не ожидала, чтобы черепица на сарае двигалась подобным образом, сэр.
- Слеги смазаны, - ответил Ваймс.
- Отлично придумано, сэр!
- А некоторые из ловушек действительно смертельны, - добавил Ваймс.
- Хорошо, что я попала в эту, а, сэр?
- Ну, эта тоже смертельна, - отозвался Ваймс. – В конечном итоге. – Он вздохнул. Он действительно хотел избавиться от подобных вещей, но... вне списков? Не то чтобы ему нравилось быть на прицеле у таинственных фигур, нанятых многими его врагами, но он всегда считал это неким вотумом доверия. Это доказывало, что он досаждал высокомерным богачам, которых и следовало раздражать.
Кроме того, перехитрить Гильдию Убийц было довольно просто. Они благородно следовали своим строгим правилам, и Ваймса это вполне устраивало, поскольку, со своей стороны он мог опустить какие-либо правила.
Вне списков, а? Если верить слухам, до сих пор единственным человеком, удостоившимся этого, был патриций, лорд Ветинари. Убийцы лучше других разбирались в политической ситуации в городе, и раз они убирают тебя из списков, значит, твоя смерть может не только испортить всю игру, но и разобьет доску...
- Я была бы очень признательна, если бы вы вытащили меня отсюда, сэр, - произнесла Джокаста.
- Что? А, да. Простите, на мне чистая одежда, - отозвался Ваймс. – Но я скажу дворецкому вернуться сюда с лестницей. Как вы на это смотрите?
- Благодарю вас, сэр. Было приятно познакомиться, сэр.
Ваймс пошел обратно к дому. Вне списков? А он может подать апелляцию? Может, они думают...
Запах обволакивал его.
Он поднял взгляд.
Над его головой цвела сирень.
Он уставился на нее.
Черт! Черт! Черт! Каждый год он забывал. Хотя, нет. Он не забывал никогда. Он просто убирал воспоминания подальше, точно старое серебро, чтобы оно не потускнело. И каждый год они возвращались, резкие и сияющие, и ранили его в самое сердце. И сегодня, именно сегодня...
Дрожащей рукой он дотянулся до цветка и осторожно отломил веточку. Он вдохнул аромат и некоторое время просто стоял, уставившись в никуда. А потом осторожно отнес веточку в свою комнату.
Вилликинс уже приготовил официальную форму. Сэм Ваймс бросил на нее взгляд, полный ненависти, но потом вспомнил. Комитет. Точно. Его старый нагрудник не подойдет, так ведь... Не для Его Светлости Герцога Анкского, Командора Городской Стражи, Сэра Сэмюэля Ваймса. Лорд Ветинари был непреклонен на этот счет, черт бы его побрал.
Черт бы побрал все это, потому как, к сожалению, Сэм Ваймс все прекрасно понимал. Он ненавидел официальную униформу, но теперь он представлял нечто большее, чем просто самого себя. Сэм Ваймс мог появляться на собраниях в грязных доспехах, и даже сэр Сэмюэль Ваймс, в общем-то, ухитрялся постоянно оставаться в своей уличной форме, но герцог... что ж, герцога следовало немного отполировать. При встрече с иностранными послами зад герцога не может торчать из его брюк. Вообще-то даже у старины Сэма Ваймса зад никогда не виднелся из штанов, но ведь никто бы не объявил из-за этого войну.
Но старина Сэм Ваймс все равно не уступал. Он избавился от глупых колготок и почти от всего плюмажа, и теперь униформа хотя бы предполагала, что ее носит мужчина. Но на шлеме была золотая отделка, а оружейники сделали новый сверкающий нагрудник с бесполезными золотыми украшениями. Надевая все это, Сэм Ваймс чувствовал себя предателем. Он не хотел, чтобы о нем думали, как об одном из тех, что носят дурацкие украшенные доспехи. Мишура.
В пальцах он вертел веточку сирени и вновь вдохнул головокружительный аромат. Да... так было не всегда...
Кто-то с ним говорил. Он поднял взгляд.
- Что? – рявкнул он.
- Я спросил, хорошо ли чувствует себя ее светлость? – испуганно ответил дворецкий. – Вы в порядке, ваша светлость?
- Что? А, да. Нет. Я в порядке. Как и ее светлость, благодарю. Я заглянул прежде, чем выйти. С ней миссис Контент. Она говорит, пока что ничего не будет.
- Тем не менее, я распорядился, чтобы на кухне было достаточно горячей воды, ваша светлость, - добавил Вилликинс, помогая Ваймсу надеть позолоченный нагрудник.
- Да. Как полагаешь, зачем она им нужна?
- Не подозреваю, ваша светлость, - ответил дворецкий. – Полагаю, лучше не спрашивать.
Ваймс кивнул. Сибилла уже дала ему понять, с особым тактом, что в этом деле его присутствие не понадобится. И, следовало признать, для него это было облегчением.
Он протянул Вилликинсу веточку сирени. Дворецкий, не говоря ни слова, опустил ее в маленький серебряный флакончик с водой, чтобы сохранить на несколько часов, и прикрепил к одному из ремней нагрудника.
- Время летит, не так ли, ваша светлость, - произнес он, чистя его маленькой щеточкой.
Ваймс достал свои часы.
- Это верно. Вот что, по дороге во дворец я заскочу в Ярд, подпишу все, что нужно, и вернусь, как только смогу.
Вилликинс одарил его взглядом, в котором читалась практически не-дворецкая уверенность.
- Уверен, ее светлость будет в порядке, - произнес он. – Конечно, она не, не...
- ...молода, - закончил Ваймс.
- Я бы сказал, она богаче годами, чем многие primi-gravidae, - поправил Вилликинс. – Но она прекрасно сложена, если вы не против, а в ее семье обычно было мало проблем при рождении...
- Трими что?
- Новоиспеченные матери, ваша светлость. Я уверен, что ее светлость предпочла бы, чтобы вы ловили преступников, нежели протирали дыру на ковре в библиотеке.
- Полагаю, ты прав, Вилликинс. Э... ах, да, в старой выгребной яме плавает юная леди.
- Хорошо, ваша светлость. Я немедленно отправлю туда поваренка с лестницей. И сообщение в Гильдию Убийц?
- Хорошая мысль. Ей понадобятся чистая одежда и ванна.
- Возможно, душ из шланга на старой кухне более подойдет, ваша светлость? По крайней мере, для начала?
- Разумеется. Проследи за этим. А я должен идти.
В заполненном людьми главном офисе стражи в Псевдополис-Ярде сержант Колон рассеяно поправил веточку сирени, прикрепленную к шлему наподобие плюмажа.
- Они становятся странными, Шнобби, - говорил он, вяло листая бумаги. – Это работа полицейских. Со мной было то же, когда у меня были дети. Становишься жестче.
- Что ты имеешь в виду? – переспросил капрал Шноббс, вероятно, живое доказательство того, что все же есть некий плавный переход между человеком и животным.
- Ну-у, - Колон откинулся на спинку стула. – Вроде... ну, когда достигнешь нашего возраста... – Он нерешительно посмотрел на Шнобби. Капрал всегда говорил, что ему «вероятно 34»; Шноббсы не слишком-то следят за цифрами.
- То есть, когда мужчина достигает... определенного возраста, - снова начал он, - он знает, что мир никогда не станет идеальным. Он привык, что тот немного, немного...
- Грязный? – предположил Шнобби. За его ухом, где обычно была сигарета, сейчас находился еще один увядающий цветок сирени.
- Точно, - согласился Колон. – То есть, он никогда не будет совершенен, так что ты просто делаешь все, что можешь, понимаешь? Но когда появляется ребенок, ну, вдруг все становится иначе. Думаешь: мой малыш будет жить в этом бардаке. Пора навести порядок. Пора сделать Этот Мир Лучше. Он несколько... увлекается. Проявляет характер. Когда он услышит о Стронгинферме, здесь будет довольно... Доброе утро, мистер Ваймс!
- Обо мне говорите, а? – спросил Ваймс, проходя мимо них. Он не слышал их разговора, но лицо сержанта Колона можно читать, точно книгу, а Ваймс выучил ее наизусть много лет назад.
- Просто думаем, случилось ли... – начал Колон, следуя за Ваймсом, перешагивавшим через ступеньки.
- Нет, - коротко ответил Ваймс. Он открыл дверь в свой кабинет. – Утро, Моркоу.
Капитан Моркоу поднялся на ноги и отдал честь.
- Доброе утро, сэр! Госпожа...
- Нет, Моркоу. Еще нет. Что нового за ночь?
Взгляд Моркоу скользнул по ветке сирени и вернулся к лицу Ваймса.
- Ничего хорошего, сэр, - ответил он. – Убит еще один офицер.
Ваймс встал, как вкопанный.
- Кто? – спросил он.
- Сержант Стронгинферм, сэр. Убит на улице Паточной Шахты. Опять Карцер.
Ваймс посмотрел на часы. У них оставалось десять минут, чтобы дойти до дворца. Но вдруг время перестало играть значение.
Он сел за свой стол.
- Свидетели?
- В этот раз трое, сэр.
- Так много?
- Все гномы. Стронгинферм даже не был на дежурстве, сэр. Он сдал пост и покупал крысиный пирог и жареный картофель в лавке, как вдруг наткнулся на Карцера. Тот ударил его в шею и сбежал. Должно быть, думал, что мы нашли его.
- Мы искали его неделями! А он столкнулся с бедолагой Стронгинфермом, когда гном думал о простом завтраке? Ангва взяла след?
- Только вначале, сэр, - неловко ответил Моркоу.
- Почему?
- Он – ну, мы подозреваем, это был Карцер – бросил анисовую бомбу на Саторской площади. Практически чистое масло.
Ваймс вздохнул. Просто удивительно, как быстро приспосабливаются люди. В Страже есть оборотень. Эта новость быстро распространилась, особенно в подполье. И потому преступники нашли возможность выжить в обществе, где у закона был чрезвычайно чуткий нос. Решением стали ароматические бомбы. Не было необходимости в драматизме. Просто бросаешь на улице, где пройдет множество людей, флакон с чистой мятой или анисом, и сержант Ангва столкнется с сотнями, тысячами перекрещивающихся следов и в конце концов сляжет в постель с ужасной головной болью.
Он мрачно слушал, как Моркоу докладывал о людях, возвращенных с отпусков или поставленных на двойную смену, об информаторах, доносчиках, стукачах, что собирали информацию по улицам, держа нос по ветру и ушки на макушке. И он знал, как мало все это значит. В Страже все еще было меньше сотни, и то, включая буфетчицу. А в городе – миллион человек и миллиард мест, чтобы спрятаться. Анк-Морпорк был построен на катакомбах. Кроме того, Карцер был кошмаром.
Ваймс привык к другим сумасбродствам, совершаемым людьми вполне нормальными, по крайней мере, до того, как они выскакивали на улицу и били кого-нибудь кочергой из-за слишком громкого сморкания. Но Карцер был другим. У него на все было два мнения, но, вместо того, чтобы противоречить друг другу, они соперничали. На каждом его плече сидел демон, подстрекавший другого.
И все же... он вечно улыбался, несколько жизнерадостно, и действовал, точно как негодяй, зарабатывающей себе на жизнь продажей золотых часов, которые зеленеют через неделю. И, казалось, он был убежден, совершенно убежден, что ничего плохого он не делал. Он мог бы стоять посреди хаоса с окровавленными руками и драгоценностями, спрятанными в кармане, и с видом оскорбленной невинности вопрошал бы: «Я? А что я сделал?»
И в это можно было верить до того момента, пока ты не всматривался в его нахальные смеющиеся глаза. И откуда-то из их глубины на тебя смотрели демоны.
...но в них нельзя смотреть слишком долго, потому как это значило бы, что ты не следишь за его руками, и уже сейчас одна из них сжимает нож.
И простым полисменам трудно справиться с подобными людьми. Полагалось, что люди, если их серьезно превзойти по численности, просто сдаются, или пытаются договориться, или, хотя бы, останавливаются. Никто не ожидает, что они будут убивать за пятидолларовые часы. (Хотя, стодолларовые часы – совсем иное дело. В конце концов, это же Анк-Морпорк).
- Стронгинферм был женат?
- Нет, сэр. Он жил в Новых Сапожниках вместе с родителями.
Родители, подумал Ваймс. Это хуже.
- Кто-нибудь уже ходил к ним? – спросил он. – И не говори, что это был Шнобби. Нам ведь не нужно повторение всей этой ерунды вроде «спорю на доллар, вы вдова Джексона».
- Я был, сэр. Как только мы узнали.
- Благодарю. Очень плохо это восприняли?
- Торжественно, сэр.
Ваймс застонал. Он мог представить их лица.
- Я напишу им письмо, - произнес он, открывая ящик стола. – Пусть кто-нибудь отнесет его, хорошо? И скажет, что я приду позже. Наверное, сейчас не время... – Нет, стоп, они ведь гномы, а гномы денег не стыдятся. – Забудь об этом – скажет, что мы позаботимся о его пенсии и всем прочем. Погиб при исполнении. Ну, практически. Так даже лучше. Все сложится воедино. – Он порылся в ящиках. – Где его документы?
- Вот, сэр, - ответил Моркоу, осторожно протягивая папку. – В десять мы должны быть во дворце, сэр. Комитет. Но, я уверен, они поймут, - добавил он, увидев выражение Ваймса. – Я пойду, освобожу его ящик, сэр, и, полагаю, парни соберут в складчину на цветы и все прочее...
Когда капитан вышел, Ваймс задумался над бланком письма. Личное досье, он должен был обращаться к чертову досье. Но ведь теперь полисменов стало так много...
Соберут в складчину на цветы. И гроб. Всегда присматривай за своими. Так говорил сержант Дикинс, много лет назад...
У него не слишком-то получалось произносить речи, и уж тем более писать, но, заглянув пару раз в досье, просто чтобы вспомнить, он написал все, что мог.
И это были хорошие слова и, более или менее, верные. Но, по правде говоря, Стронгинферм был простым гномом, которому платили за работы полисмена. Он поступил в Стражу, потому что теперь это был отличный выбор карьеры. Хорошая плата, приличная пенсия, прекрасное медицинское обслуживание, если у тебя были достаточно крепкие нервы, чтобы позволить Игорю оказать тебе помощь. А через год или около того анк-морпоркский полисмен мог уехать из города и получить работу в страже любого города на равнинах с незамедлительным повышением. Такое случалось постоянно. Сэмми – так их называли даже там, где никогда не слышали о Сэме Ваймсе. И он несколько гордился этим. «Сэмми» - это стражник, который может думать, не шевеля при этом губами, который не берет взяток – слишком много, да и то, ограничиваясь пивом и пончиками, что даже Ваймс считал необходимым, вроде масла для колес – и, в целом, заслуживал доверия. По крайней мере, в определенном смысле.
Топот бегущих людей давал понять, что сержант Детрит привел с утренней пробежки новое пополнение. Он даже слышал песенку, которой их обучил Детрит. Почему-то сразу становилось ясно, что ее придумал тролль:
- Мы паем всю эту дурь!
Мы паем, пока бежим!
Но зачем – мы не паймем!
Даже строки не рифмуюца!
- А ну громче!
- Раз! Два!
- Еще громче!
- Много! Много-много!
- Я не слышу!
- Э... чего?
Ваймса все же раздражало, что многие полисмены, учившиеся в их маленькой школе в здании бывшей лимонадной фабрики, уезжали из города, как только заканчивался испытательный срок. Но это имело и свои плюсы. Теперь Сэмми были даже в Убервальде, быстро продвигаясь по службе. Полезно знать имена и что их учили отдавать ему честь. Любые политические изменения часто означали, что местные правители не общаются друг с другом, но, с помощью семафорных башен, Сэмми могли переговариваться постоянно.
Он вдруг осознал, что нашептывает другую песню. Мелодию, которую он забывал годами. Она возвращалась вместе с запахом сирени. Он виновато замолчал.
Когда в дверь постучали, Ваймс дописывал письмо.
- Почти все! – крикнул он.
- Это я, шэр, - произнес констебль Игорь, просовывая голову в приоткрытую дверь, и потом добавил: - Игорь, сэр.
- Да, Игорь? – ответил Ваймс, не в первый раз удивляясь, зачем нужно кому-то со швами вокруг головы называть свое имя.*
- Я лишь хотел шкажать, сэр, что мог бы поднять юного Штронгинферма на ноги, шэр, - слегка укоризненно произнес Игорь.
Ваймс вздохнул. На лице Игоря была написана твердая уверенность с легким оттенком разочарования. Ему не дали применить свое... искусство. И, естественно, он был расстроен.
- Мы ведь уже обсуждали это, Игорь. Это не то же самое, что пришить ногу. К тому же, гномы все равно против этого.
- В этом нет ничего шверхестештвенного, шэр. Я придерживаюсь Ештественной Филошофии! И, когда его принесли, он был еще теплым...
- Таковы правила, Игорь. В любом случае – спасибо. Мы все знаем, сердце у тебя на месте...
- Да, они на своих местах, сэр, - укоризненно поправил Игорь.
- Именно это я и хотел сказать, - тактично отозвался Ваймс.
- Ну ладно, сэр, - наконец сдался Игорь. Он задумался, а потом спросил: - Как чувствует себя ее светлость, сэр?
Ваймс ожидал этого. Как бы ужасно это не казалось, но его мозг уже предоставил ему картинку Игоря и Сибиллы в одном предложении. Не то, чтобы он недолюбливал Игоря. Совсем наоборот. У некоторых стражников, вышагивающих сейчас по улицам, могло бы и не быть ног, если бы не работа Игоря. Но...
- Хорошо. С ней все в порядке, - отрезал он.
- Просто я слышал, что миссис Контент несколько вол...
- Игорь, есть некоторые вещи, которые... Слушай, ты знаешь что-нибудь о... женщинах и детях?
- Не шлишком много, сэр, но полагаю, что стоит мне лишь заполучить кого-нибудь на штол и хорошенько, ну, вы понимаете, покопаться, я шмог бы ражобраться во многих вопрошах...
Здесь воображение Ваймса закончилось.
- Спасибо, Игорь, - он даже смог заставить свой голос не дрожать, - но миссис Контент очень опытная акушерка.
- Как шкажете, сэр, - с явным сомнением ответил Игорь.
- А теперь мне пора идти, - закончил Ваймс. – День обещает быть долгим.
Он сбежал по лестнице, отдал письмо сержанту Колону, кивнул Моркоу и они быстрым шагом направились во дворец.
Когда дверь закрылась, один из стражников поднял взгляд от своего стола, за которым он сражался с рапортом, пытаясь написать, как это и делают полицейские, то, что должно было случиться.
Сержант?
Да, капрал Пинг?
Почему некоторые из вас носят фиолетовые цветы, сержант?
Внезапно, что-то в комнате изменилось, каждый звук впитывался множеством прислушивающихся ушей. Офицеры перестали писать.
- То есть, вы и Редж, и Шнобби носили их в том году, и я думал, может, мы все должны... – Пинг замялся. Обычно дружелюбные глаза сержанта Колона сузились, и в них читалось предупреждение: ты вышел на тонкий лед, парень, и он уже начинает трескаться...
- У моей хозяйки есть сад, и я запросто мог бы нарезать... – продолжал Пинг в нехарактерной ему попытке самоубийства.
- Ты бы носил сирень сегодня, да? – тихо произнес Колон.
- Я только хотел сказать, если это необходимо, я мог бы сходить и...
- Ты был там? – Колон так быстро вскочил на ноги, что его стул грохнулся на пол.
- Спокойно, Фрэд, - пробормотал Шнобби.
- Я не... – начал Пинг. – То есть... я был там, сержант?
Колон наклонился к столу так, что его круглое красное лицо было всего в дюйме от носа Пинга.
- Если ты не знаешь, где это было, ты там не был, - произнес он все тем же тихим голосом. Он выпрямился. – А теперь у нас со Шнобби есть своя работенка, - сказал он. – Вольно, Пинг. Мы уходим.
- Э...
Для капрала Пинга этот день не был удачным.
- Да? – отозвался Колон.
- Э... устав, сержант... вы рядовой офицер, понимаете, а я на сегодня старший, иначе я не стал бы спрашивать, но... если вы уходите, сержант, вы должны сказать мне, куда вы идете. Просто на случай, если кто-то захочет связаться с вами, понимаете? Я должен записать это в книге. Ручкой, - добавил он.
- Ты знаешь, какой сегодня день, Пинг? – спросил Колон.
- Э... двадцать пятое мая, сержант.
- А знаешь, что это значит, Пинг?
- Э...
- Это значит, - ответил Шнобби, - что кто бы то ни было, достаточно важный, чтобы искать нас...
...знает, куда мы ушли, - закончил Колон.
Дверь захлопнулась следом за ними.
_________________________
* Игорь, нанятый стражей в качестве судмедэксперта и служебного врача, был довольно молод (насколько можно судить по Игорю, поскольку полезные органы передавались в их клане так же, как у других наследуются карманные часы) и имел современное мышление. Его прическа походила на хвост утки, а сам он носил ботинки на каучуковой подошве и иногда забывал шепелявить.
*про то, как выглядит сия прическа, напишу птом*
Night Watch! Под катом, имхо стыдно.Услышав крик, Сэм Ваймс вздохнул, но все же закончил бритье.
Затем он надел куртку и вышел навстречу прекрасному утру. Стояла поздняя весна, в деревьях пели птицы, вокруг цветов гудели пчелы. Хотя небо было мрачным, а тучи на горизонте предвещали грозу, воздух все же был теплым и тяжелым. А за сараем садовника, в старой выгребной яме, в воде бултыхался молодой человек.
Ну... в общем, бултыхался.
Ваймс остановился немного поодаль и зажег сигару. Вряд ли бы стоило подносить огонь слишком близко. Падение с крыши сарая разломало образовавшуюся кору.
- Доброе утро! – бодро окликнул он.
- Доброе утро, ваша светлость, - отозвался человек.
Голос оказался выше, чем ожидал Ваймс, и он понял, что, как ни странно, молодой человек в яме на самом деле был молодой женщиной. Это не стало большой неожиданностью – Гильдия Убийц полагала, что, когда дело доходит до изощренного убийства, женщины, по крайней мере, равны своим братьям, - но, тем не менее, это несколько все изменяло.
- Кажется, мы не встречались? – продолжил Ваймс. – Хотя вы, похоже, знаете, кто я. А вы...?
- Виггз, сэр, - ответил пловец. – Джокаста Виггз. Для меня большая честь встретиться с вами, ваша светлость.
- Виггз, а? Известное семейство. Оставим просто «сэр». Полагаю, я однажды сломал ногу вашему отцу?
- Да, сэр. Он просил напомнить вам об этом, - кивнула Джокаста.
- Вы несколько молоды, чтобы уже работать по контракту, так ведь?
- Это не контракт, сэр
- Да ладно, мисс Виггз. Цена за мою голову...
- Совет Гильдии приостановил его, сэр, - ответил упорный пловец. – Вы вне списков. В настоящее время они не принимают контракты на ваше имя.
- О боги, почему же?
- Не представляю, сэр, - произнесла мисс Виггз. Ее упорные попытки, наконец, приблизили ее к краю ямы, и теперь она обнаружила, что кирпичная кладка была в отличном состоянии, очень скользкой и не предоставляла ни малейшей возможности зацепиться за нее. Ваймс знал об этом, потому как однажды сам провел несколько часов, осторожно устраивая это.
- Так почему же вас тогда прислали?
- Мисс Бэнд отправила меня для упражнения, - отозвалась Джокаста. – Должна заметить, здесь действительно нужна большая ловкость.
- Да, - согласился Ваймс, - действительно. Вы в последнее время грубили мисс Бэнд? Или как-то огорчили ее?
- О, нет, ваша светлость. Но она сказала, что я становлюсь излишне самонадеянной, а небольшая практика пойдет мне на пользу.
- А. Понятно. - Ваймс попытался вспомнить мисс Алису Бэнд, одного из самых строгих преподавателей Гильдии. Она, как он слышал, очень разбирается в практических занятиях.
- Значит... она послала вас убить меня? – спросил он.
- Нет, сэр! Это всего лишь тренировка! У меня даже нет арбалетных болтов! Я просто должна была отыскать место, где бы вы были у меня на прицеле, и потом доложить ей!
- И она бы поверила?
- Разумеется, сэр, - Джокаста выглядела обиженной. – Честь Гильдии, сэр.
Ваймс глубоко вздохнул.
- Видите ли, мисс Виггз, в последние годы некоторые из ваших собратьев пытались убить меня дома. И, как вы догадываетесь, меня это не слишком радовало.
- Вполне понимаю, почему, сэр, - отозвалась Джокаста голосом человека, знающего, что единственная его надежда выбраться из сложившейся ситуации целиком зависит от доброжелательности другого человека, у которого нет ни малейших для этого причин.
- И потому вы были бы поражены, узнав о тех ловушках, что устроены здесь повсюду, - продолжал Ваймс. – Некоторые из них, должен заметить, довольно хитры.
- Я совсем не ожидала, чтобы черепица на сарае двигалась подобным образом, сэр.
- Слеги смазаны, - ответил Ваймс.
- Отлично придумано, сэр!
- А некоторые из ловушек действительно смертельны, - добавил Ваймс.
- Хорошо, что я попала в эту, а, сэр?
- Ну, эта тоже смертельна, - отозвался Ваймс. – В конечном итоге. – Он вздохнул. Он действительно хотел избавиться от подобных вещей, но... вне списков? Не то чтобы ему нравилось быть на прицеле у таинственных фигур, нанятых многими его врагами, но он всегда считал это неким вотумом доверия. Это доказывало, что он досаждал высокомерным богачам, которых и следовало раздражать.
Кроме того, перехитрить Гильдию Убийц было довольно просто. Они благородно следовали своим строгим правилам, и Ваймса это вполне устраивало, поскольку, со своей стороны он мог опустить какие-либо правила.
Вне списков, а? Если верить слухам, до сих пор единственным человеком, удостоившимся этого, был патриций, лорд Ветинари. Убийцы лучше других разбирались в политической ситуации в городе, и раз они убирают тебя из списков, значит, твоя смерть может не только испортить всю игру, но и разобьет доску...
- Я была бы очень признательна, если бы вы вытащили меня отсюда, сэр, - произнесла Джокаста.
- Что? А, да. Простите, на мне чистая одежда, - отозвался Ваймс. – Но я скажу дворецкому вернуться сюда с лестницей. Как вы на это смотрите?
- Благодарю вас, сэр. Было приятно познакомиться, сэр.
Ваймс пошел обратно к дому. Вне списков? А он может подать апелляцию? Может, они думают...
Запах обволакивал его.
Он поднял взгляд.
Над его головой цвела сирень.
Он уставился на нее.
Черт! Черт! Черт! Каждый год он забывал. Хотя, нет. Он не забывал никогда. Он просто убирал воспоминания подальше, точно старое серебро, чтобы оно не потускнело. И каждый год они возвращались, резкие и сияющие, и ранили его в самое сердце. И сегодня, именно сегодня...
Дрожащей рукой он дотянулся до цветка и осторожно отломил веточку. Он вдохнул аромат и некоторое время просто стоял, уставившись в никуда. А потом осторожно отнес веточку в свою комнату.
Вилликинс уже приготовил официальную форму. Сэм Ваймс бросил на нее взгляд, полный ненависти, но потом вспомнил. Комитет. Точно. Его старый нагрудник не подойдет, так ведь... Не для Его Светлости Герцога Анкского, Командора Городской Стражи, Сэра Сэмюэля Ваймса. Лорд Ветинари был непреклонен на этот счет, черт бы его побрал.
Черт бы побрал все это, потому как, к сожалению, Сэм Ваймс все прекрасно понимал. Он ненавидел официальную униформу, но теперь он представлял нечто большее, чем просто самого себя. Сэм Ваймс мог появляться на собраниях в грязных доспехах, и даже сэр Сэмюэль Ваймс, в общем-то, ухитрялся постоянно оставаться в своей уличной форме, но герцог... что ж, герцога следовало немного отполировать. При встрече с иностранными послами зад герцога не может торчать из его брюк. Вообще-то даже у старины Сэма Ваймса зад никогда не виднелся из штанов, но ведь никто бы не объявил из-за этого войну.
Но старина Сэм Ваймс все равно не уступал. Он избавился от глупых колготок и почти от всего плюмажа, и теперь униформа хотя бы предполагала, что ее носит мужчина. Но на шлеме была золотая отделка, а оружейники сделали новый сверкающий нагрудник с бесполезными золотыми украшениями. Надевая все это, Сэм Ваймс чувствовал себя предателем. Он не хотел, чтобы о нем думали, как об одном из тех, что носят дурацкие украшенные доспехи. Мишура.
В пальцах он вертел веточку сирени и вновь вдохнул головокружительный аромат. Да... так было не всегда...
Кто-то с ним говорил. Он поднял взгляд.
- Что? – рявкнул он.
- Я спросил, хорошо ли чувствует себя ее светлость? – испуганно ответил дворецкий. – Вы в порядке, ваша светлость?
- Что? А, да. Нет. Я в порядке. Как и ее светлость, благодарю. Я заглянул прежде, чем выйти. С ней миссис Контент. Она говорит, пока что ничего не будет.
- Тем не менее, я распорядился, чтобы на кухне было достаточно горячей воды, ваша светлость, - добавил Вилликинс, помогая Ваймсу надеть позолоченный нагрудник.
- Да. Как полагаешь, зачем она им нужна?
- Не подозреваю, ваша светлость, - ответил дворецкий. – Полагаю, лучше не спрашивать.
Ваймс кивнул. Сибилла уже дала ему понять, с особым тактом, что в этом деле его присутствие не понадобится. И, следовало признать, для него это было облегчением.
Он протянул Вилликинсу веточку сирени. Дворецкий, не говоря ни слова, опустил ее в маленький серебряный флакончик с водой, чтобы сохранить на несколько часов, и прикрепил к одному из ремней нагрудника.
- Время летит, не так ли, ваша светлость, - произнес он, чистя его маленькой щеточкой.
Ваймс достал свои часы.
- Это верно. Вот что, по дороге во дворец я заскочу в Ярд, подпишу все, что нужно, и вернусь, как только смогу.
Вилликинс одарил его взглядом, в котором читалась практически не-дворецкая уверенность.
- Уверен, ее светлость будет в порядке, - произнес он. – Конечно, она не, не...
- ...молода, - закончил Ваймс.
- Я бы сказал, она богаче годами, чем многие primi-gravidae, - поправил Вилликинс. – Но она прекрасно сложена, если вы не против, а в ее семье обычно было мало проблем при рождении...
- Трими что?
- Новоиспеченные матери, ваша светлость. Я уверен, что ее светлость предпочла бы, чтобы вы ловили преступников, нежели протирали дыру на ковре в библиотеке.
- Полагаю, ты прав, Вилликинс. Э... ах, да, в старой выгребной яме плавает юная леди.
- Хорошо, ваша светлость. Я немедленно отправлю туда поваренка с лестницей. И сообщение в Гильдию Убийц?
- Хорошая мысль. Ей понадобятся чистая одежда и ванна.
- Возможно, душ из шланга на старой кухне более подойдет, ваша светлость? По крайней мере, для начала?
- Разумеется. Проследи за этим. А я должен идти.
В заполненном людьми главном офисе стражи в Псевдополис-Ярде сержант Колон рассеяно поправил веточку сирени, прикрепленную к шлему наподобие плюмажа.
- Они становятся странными, Шнобби, - говорил он, вяло листая бумаги. – Это работа полицейских. Со мной было то же, когда у меня были дети. Становишься жестче.
- Что ты имеешь в виду? – переспросил капрал Шноббс, вероятно, живое доказательство того, что все же есть некий плавный переход между человеком и животным.
- Ну-у, - Колон откинулся на спинку стула. – Вроде... ну, когда достигнешь нашего возраста... – Он нерешительно посмотрел на Шнобби. Капрал всегда говорил, что ему «вероятно 34»; Шноббсы не слишком-то следят за цифрами.
- То есть, когда мужчина достигает... определенного возраста, - снова начал он, - он знает, что мир никогда не станет идеальным. Он привык, что тот немного, немного...
- Грязный? – предположил Шнобби. За его ухом, где обычно была сигарета, сейчас находился еще один увядающий цветок сирени.
- Точно, - согласился Колон. – То есть, он никогда не будет совершенен, так что ты просто делаешь все, что можешь, понимаешь? Но когда появляется ребенок, ну, вдруг все становится иначе. Думаешь: мой малыш будет жить в этом бардаке. Пора навести порядок. Пора сделать Этот Мир Лучше. Он несколько... увлекается. Проявляет характер. Когда он услышит о Стронгинферме, здесь будет довольно... Доброе утро, мистер Ваймс!
- Обо мне говорите, а? – спросил Ваймс, проходя мимо них. Он не слышал их разговора, но лицо сержанта Колона можно читать, точно книгу, а Ваймс выучил ее наизусть много лет назад.
- Просто думаем, случилось ли... – начал Колон, следуя за Ваймсом, перешагивавшим через ступеньки.
- Нет, - коротко ответил Ваймс. Он открыл дверь в свой кабинет. – Утро, Моркоу.
Капитан Моркоу поднялся на ноги и отдал честь.
- Доброе утро, сэр! Госпожа...
- Нет, Моркоу. Еще нет. Что нового за ночь?
Взгляд Моркоу скользнул по ветке сирени и вернулся к лицу Ваймса.
- Ничего хорошего, сэр, - ответил он. – Убит еще один офицер.
Ваймс встал, как вкопанный.
- Кто? – спросил он.
- Сержант Стронгинферм, сэр. Убит на улице Паточной Шахты. Опять Карцер.
Ваймс посмотрел на часы. У них оставалось десять минут, чтобы дойти до дворца. Но вдруг время перестало играть значение.
Он сел за свой стол.
- Свидетели?
- В этот раз трое, сэр.
- Так много?
- Все гномы. Стронгинферм даже не был на дежурстве, сэр. Он сдал пост и покупал крысиный пирог и жареный картофель в лавке, как вдруг наткнулся на Карцера. Тот ударил его в шею и сбежал. Должно быть, думал, что мы нашли его.
- Мы искали его неделями! А он столкнулся с бедолагой Стронгинфермом, когда гном думал о простом завтраке? Ангва взяла след?
- Только вначале, сэр, - неловко ответил Моркоу.
- Почему?
- Он – ну, мы подозреваем, это был Карцер – бросил анисовую бомбу на Саторской площади. Практически чистое масло.
Ваймс вздохнул. Просто удивительно, как быстро приспосабливаются люди. В Страже есть оборотень. Эта новость быстро распространилась, особенно в подполье. И потому преступники нашли возможность выжить в обществе, где у закона был чрезвычайно чуткий нос. Решением стали ароматические бомбы. Не было необходимости в драматизме. Просто бросаешь на улице, где пройдет множество людей, флакон с чистой мятой или анисом, и сержант Ангва столкнется с сотнями, тысячами перекрещивающихся следов и в конце концов сляжет в постель с ужасной головной болью.
Он мрачно слушал, как Моркоу докладывал о людях, возвращенных с отпусков или поставленных на двойную смену, об информаторах, доносчиках, стукачах, что собирали информацию по улицам, держа нос по ветру и ушки на макушке. И он знал, как мало все это значит. В Страже все еще было меньше сотни, и то, включая буфетчицу. А в городе – миллион человек и миллиард мест, чтобы спрятаться. Анк-Морпорк был построен на катакомбах. Кроме того, Карцер был кошмаром.
Ваймс привык к другим сумасбродствам, совершаемым людьми вполне нормальными, по крайней мере, до того, как они выскакивали на улицу и били кого-нибудь кочергой из-за слишком громкого сморкания. Но Карцер был другим. У него на все было два мнения, но, вместо того, чтобы противоречить друг другу, они соперничали. На каждом его плече сидел демон, подстрекавший другого.
И все же... он вечно улыбался, несколько жизнерадостно, и действовал, точно как негодяй, зарабатывающей себе на жизнь продажей золотых часов, которые зеленеют через неделю. И, казалось, он был убежден, совершенно убежден, что ничего плохого он не делал. Он мог бы стоять посреди хаоса с окровавленными руками и драгоценностями, спрятанными в кармане, и с видом оскорбленной невинности вопрошал бы: «Я? А что я сделал?»
И в это можно было верить до того момента, пока ты не всматривался в его нахальные смеющиеся глаза. И откуда-то из их глубины на тебя смотрели демоны.
...но в них нельзя смотреть слишком долго, потому как это значило бы, что ты не следишь за его руками, и уже сейчас одна из них сжимает нож.
И простым полисменам трудно справиться с подобными людьми. Полагалось, что люди, если их серьезно превзойти по численности, просто сдаются, или пытаются договориться, или, хотя бы, останавливаются. Никто не ожидает, что они будут убивать за пятидолларовые часы. (Хотя, стодолларовые часы – совсем иное дело. В конце концов, это же Анк-Морпорк).
- Стронгинферм был женат?
- Нет, сэр. Он жил в Новых Сапожниках вместе с родителями.
Родители, подумал Ваймс. Это хуже.
- Кто-нибудь уже ходил к ним? – спросил он. – И не говори, что это был Шнобби. Нам ведь не нужно повторение всей этой ерунды вроде «спорю на доллар, вы вдова Джексона».
- Я был, сэр. Как только мы узнали.
- Благодарю. Очень плохо это восприняли?
- Торжественно, сэр.
Ваймс застонал. Он мог представить их лица.
- Я напишу им письмо, - произнес он, открывая ящик стола. – Пусть кто-нибудь отнесет его, хорошо? И скажет, что я приду позже. Наверное, сейчас не время... – Нет, стоп, они ведь гномы, а гномы денег не стыдятся. – Забудь об этом – скажет, что мы позаботимся о его пенсии и всем прочем. Погиб при исполнении. Ну, практически. Так даже лучше. Все сложится воедино. – Он порылся в ящиках. – Где его документы?
- Вот, сэр, - ответил Моркоу, осторожно протягивая папку. – В десять мы должны быть во дворце, сэр. Комитет. Но, я уверен, они поймут, - добавил он, увидев выражение Ваймса. – Я пойду, освобожу его ящик, сэр, и, полагаю, парни соберут в складчину на цветы и все прочее...
Когда капитан вышел, Ваймс задумался над бланком письма. Личное досье, он должен был обращаться к чертову досье. Но ведь теперь полисменов стало так много...
Соберут в складчину на цветы. И гроб. Всегда присматривай за своими. Так говорил сержант Дикинс, много лет назад...
У него не слишком-то получалось произносить речи, и уж тем более писать, но, заглянув пару раз в досье, просто чтобы вспомнить, он написал все, что мог.
И это были хорошие слова и, более или менее, верные. Но, по правде говоря, Стронгинферм был простым гномом, которому платили за работы полисмена. Он поступил в Стражу, потому что теперь это был отличный выбор карьеры. Хорошая плата, приличная пенсия, прекрасное медицинское обслуживание, если у тебя были достаточно крепкие нервы, чтобы позволить Игорю оказать тебе помощь. А через год или около того анк-морпоркский полисмен мог уехать из города и получить работу в страже любого города на равнинах с незамедлительным повышением. Такое случалось постоянно. Сэмми – так их называли даже там, где никогда не слышали о Сэме Ваймсе. И он несколько гордился этим. «Сэмми» - это стражник, который может думать, не шевеля при этом губами, который не берет взяток – слишком много, да и то, ограничиваясь пивом и пончиками, что даже Ваймс считал необходимым, вроде масла для колес – и, в целом, заслуживал доверия. По крайней мере, в определенном смысле.
Топот бегущих людей давал понять, что сержант Детрит привел с утренней пробежки новое пополнение. Он даже слышал песенку, которой их обучил Детрит. Почему-то сразу становилось ясно, что ее придумал тролль:
- Мы паем всю эту дурь!
Мы паем, пока бежим!
Но зачем – мы не паймем!
Даже строки не рифмуюца!
- А ну громче!
- Раз! Два!
- Еще громче!
- Много! Много-много!
- Я не слышу!
- Э... чего?
Ваймса все же раздражало, что многие полисмены, учившиеся в их маленькой школе в здании бывшей лимонадной фабрики, уезжали из города, как только заканчивался испытательный срок. Но это имело и свои плюсы. Теперь Сэмми были даже в Убервальде, быстро продвигаясь по службе. Полезно знать имена и что их учили отдавать ему честь. Любые политические изменения часто означали, что местные правители не общаются друг с другом, но, с помощью семафорных башен, Сэмми могли переговариваться постоянно.
Он вдруг осознал, что нашептывает другую песню. Мелодию, которую он забывал годами. Она возвращалась вместе с запахом сирени. Он виновато замолчал.
Когда в дверь постучали, Ваймс дописывал письмо.
- Почти все! – крикнул он.
- Это я, шэр, - произнес констебль Игорь, просовывая голову в приоткрытую дверь, и потом добавил: - Игорь, сэр.
- Да, Игорь? – ответил Ваймс, не в первый раз удивляясь, зачем нужно кому-то со швами вокруг головы называть свое имя.*
- Я лишь хотел шкажать, сэр, что мог бы поднять юного Штронгинферма на ноги, шэр, - слегка укоризненно произнес Игорь.
Ваймс вздохнул. На лице Игоря была написана твердая уверенность с легким оттенком разочарования. Ему не дали применить свое... искусство. И, естественно, он был расстроен.
- Мы ведь уже обсуждали это, Игорь. Это не то же самое, что пришить ногу. К тому же, гномы все равно против этого.
- В этом нет ничего шверхестештвенного, шэр. Я придерживаюсь Ештественной Филошофии! И, когда его принесли, он был еще теплым...
- Таковы правила, Игорь. В любом случае – спасибо. Мы все знаем, сердце у тебя на месте...
- Да, они на своих местах, сэр, - укоризненно поправил Игорь.
- Именно это я и хотел сказать, - тактично отозвался Ваймс.
- Ну ладно, сэр, - наконец сдался Игорь. Он задумался, а потом спросил: - Как чувствует себя ее светлость, сэр?
Ваймс ожидал этого. Как бы ужасно это не казалось, но его мозг уже предоставил ему картинку Игоря и Сибиллы в одном предложении. Не то, чтобы он недолюбливал Игоря. Совсем наоборот. У некоторых стражников, вышагивающих сейчас по улицам, могло бы и не быть ног, если бы не работа Игоря. Но...
- Хорошо. С ней все в порядке, - отрезал он.
- Просто я слышал, что миссис Контент несколько вол...
- Игорь, есть некоторые вещи, которые... Слушай, ты знаешь что-нибудь о... женщинах и детях?
- Не шлишком много, сэр, но полагаю, что стоит мне лишь заполучить кого-нибудь на штол и хорошенько, ну, вы понимаете, покопаться, я шмог бы ражобраться во многих вопрошах...
Здесь воображение Ваймса закончилось.
- Спасибо, Игорь, - он даже смог заставить свой голос не дрожать, - но миссис Контент очень опытная акушерка.
- Как шкажете, сэр, - с явным сомнением ответил Игорь.
- А теперь мне пора идти, - закончил Ваймс. – День обещает быть долгим.
Он сбежал по лестнице, отдал письмо сержанту Колону, кивнул Моркоу и они быстрым шагом направились во дворец.
Когда дверь закрылась, один из стражников поднял взгляд от своего стола, за которым он сражался с рапортом, пытаясь написать, как это и делают полицейские, то, что должно было случиться.
Сержант?
Да, капрал Пинг?
Почему некоторые из вас носят фиолетовые цветы, сержант?
Внезапно, что-то в комнате изменилось, каждый звук впитывался множеством прислушивающихся ушей. Офицеры перестали писать.
- То есть, вы и Редж, и Шнобби носили их в том году, и я думал, может, мы все должны... – Пинг замялся. Обычно дружелюбные глаза сержанта Колона сузились, и в них читалось предупреждение: ты вышел на тонкий лед, парень, и он уже начинает трескаться...
- У моей хозяйки есть сад, и я запросто мог бы нарезать... – продолжал Пинг в нехарактерной ему попытке самоубийства.
- Ты бы носил сирень сегодня, да? – тихо произнес Колон.
- Я только хотел сказать, если это необходимо, я мог бы сходить и...
- Ты был там? – Колон так быстро вскочил на ноги, что его стул грохнулся на пол.
- Спокойно, Фрэд, - пробормотал Шнобби.
- Я не... – начал Пинг. – То есть... я был там, сержант?
Колон наклонился к столу так, что его круглое красное лицо было всего в дюйме от носа Пинга.
- Если ты не знаешь, где это было, ты там не был, - произнес он все тем же тихим голосом. Он выпрямился. – А теперь у нас со Шнобби есть своя работенка, - сказал он. – Вольно, Пинг. Мы уходим.
- Э...
Для капрала Пинга этот день не был удачным.
- Да? – отозвался Колон.
- Э... устав, сержант... вы рядовой офицер, понимаете, а я на сегодня старший, иначе я не стал бы спрашивать, но... если вы уходите, сержант, вы должны сказать мне, куда вы идете. Просто на случай, если кто-то захочет связаться с вами, понимаете? Я должен записать это в книге. Ручкой, - добавил он.
- Ты знаешь, какой сегодня день, Пинг? – спросил Колон.
- Э... двадцать пятое мая, сержант.
- А знаешь, что это значит, Пинг?
- Э...
- Это значит, - ответил Шнобби, - что кто бы то ни было, достаточно важный, чтобы искать нас...
...знает, куда мы ушли, - закончил Колон.
Дверь захлопнулась следом за ними.
_________________________
* Игорь, нанятый стражей в качестве судмедэксперта и служебного врача, был довольно молод (насколько можно судить по Игорю, поскольку полезные органы передавались в их клане так же, как у других наследуются карманные часы) и имел современное мышление. Его прическа походила на хвост утки, а сам он носил ботинки на каучуковой подошве и иногда забывал шепелявить.
*про то, как выглядит сия прическа, напишу птом*
