Гласных не досталось
мне просто больше ничего не хотся..
интресно тока одно: я критики от кого-нить дождусь али нет?
*типа напрашивается*
интресно тока одно: я критики от кого-нить дождусь али нет?
*типа напрашивается*
Прошло полчаса. Полли все еще была изумлена. Все дело было не в том, что она не понимала, что происходит. На самом деле, прежде чем понять это, ей предстояло разобраться во многих других вещах. Одной из них была «газета».
Блуз выглядел гордым и обеспокоенным переменой, и постоянно нервничал. Полли осторожно посматривала на него, потому как он разговаривал с человеком, вошедшим следом за иконографистом. На нем была кожаная куртка и бриджи для верховой езды, и большую часть времени он записывал что-то в свой блокнот, изредка озадачено посматривая на отряд. Наконец, Маледикт, чей слух был лучше всех, подошел от своего местечка у стены к рекрутам.
- Итак, - произнес он, понизив голос, - это все немного запутано, но... кто-нибудь из вас раньше слышал про газеты?
читать дальше- Да, мой второй кужен Игорь иж Анк-Морпорка рашкажывал мне об этом, - отозвался Игорь. – Это вроде правительштвенных шообщений.
- Эм... вроде того. Только не от правительства, а от простых людей, которые записывают происходящее, - ответил Маледикт.
- Как дневник? – спросила Тонк.
- Эм... нет…
Маледикт попытался объяснить. Они попытались понять. И все равно ничего не выходило. Это больше походило на представление кукольного театра. Во всяком случае, как можно верить написанному? Она совершенно не верила «От Матерей Борогравии!», а это ведь было написано правительством. А если нельзя верить правительству, тогда кому можно?
Почти всем, если подумать...
- Мистер де Слов работает в газете в Анк-Морпорке, - продолжал Маледикт. – Он говорит, что мы проигрываем. Он говорит, что раненых все больше и больше, солдаты дезертируют, а простые жители скрываются в горах.
- П-почему мы должны ему верить? – спросила Уоззи.
- Ну, мы и сами видели раненых и беженцев, а капрал Страппи не появлялся с тех пор, как услышал, что он отправится на фронт, - ответил Маледикт. – Прости, но все же это так. Мы сами все видели.
- Да, но он просто человек из другой страны. Зачем г-герцогине лгать нам? То есть, зачем ей нужна наша смерть? – не унималась Уоззи. – Она присм-матривает за нами!
- Все говорят, что мы побеждаем, - с сомнением произнесла Тонк. По лицу Уоззи текли слезы.
- Нет, не говорят, - ответила Полли. – Да и я так не думаю.
- А кто-нибудь верит в это? – спросил Маледикт. Полли перевела взгляд с одного лица на другое.
- Но такие слова... это ведь все равно, что предательство герцогини, так ведь? – продолжала Уоззи. – Это ведь распространение Тревоги и Уныния, так?
- А может, мы должны быть встревожены, - предположил Маледикт. – Вы знаете, почему он здесь? Он ездит вокруг и пишет про войну для своей газеты. Он встретил этих кавалеристов там, выше по дороге. В нашей стране! И они сказали ему, что здесь последние рекруты Борогравии, и они всего лишь, э, «кучка хлипких мальчишек». Они сказали, что захватят нас ради нашего же блага, а он сможет сделать картинку для своих новостей. Он мог бы показать всем, насколько все ужасно, говорили они, и что нас соскребли с самого дна.
- Да, но мы их победили, и это озадачило его! – злобно ухмыльнулась Тонк. – Так что, теперь нечего записывать, а?
- Эм... не совсем. Он говорит, что так даже лучше!
- Лучше? На чьей он стороне?
- Все немного запутано. Он приехал из Анк-Морпорка, но он не совсем на их стороне. Э... Отто Шрик, тот, что делает картинки...
- Вампир? Он рассыпался в прах, когда вспыхнул свет! – перебила его Полли. – А потом он... вернулся!
- Ну, в это время я стоял за Карборундом, - ответил Маледикт. – Но я знаю, как это работает. У него, наверное, был маленький флакончик с к... кр... кра... нет, я смогу это произнести... кровью, - он вздохнул. – Вот! Никаких проблем. Маленький флакончик... того, что я сказал... который разбился о землю и собрал прах обратно. Отличная идея, - улыбка получилась вымученной. – Кажется, он действительно очень серьезно относится к своему делу. В общем, он сказал, что де Слов просто пытается найти правду. А потом он записывает ее и продает всем желающим прочесть.
- И ему это позволяют? – спросила Полли.
- Похоже на то. Отто говорит, что раз в неделю он выводит из себя командора Ваймса, но, в общем-то, ничего не происходит.
- Ваймс? Мясник?
- Отто говорит, что он герцог. Но не такой, как наши. Отто говорит, что никогда не видел, чтобы тот кого-нибудь зарезал. А он ведь из Черных Лент, как и я. И он не будет врать товарищу. Еще он говорит, что картинку, что он сделал, отправят из ближайшей щелкающей башни в Анк-Морпорк сегодня же. А завтра она уже будет в газете! А еще они делают такую же здесь!
- Разве можно передавать по ним картинки? – спросила Полли. – Я знаю людей, которые их видели. Это ведь просто куча коробок в башне, и все они постоянно щелкают!
- А, Отто и это мне объяснил, - ответил Маледикт. – Очень хитроумно все устроено.
- И как же они работают?
- Ну, я не понял, что он говорил. Все дело было в... цифрах. Но все звучало довольно-таки здраво. В любом случае, де Слов сказал лей... руперту, что новость о том, как кучка мальчишек захватила в плен опытных солдат, заставит людей задуматься над этим!
Они робко переглянулись.
- Ну, нам просто чуть повезло, и ведь у нас был Карборунд, - произнесла Тонк.
- А я смухлевал, - добавила Полли. – Ну, во второй раз ведь не получится.
- Ну и что? – отозвался Маледикт. – Мы это сделали. Все мы! В следующий раз мы придумаем что-нибудь еще!
- Точно! – кивнула Тонк. И в этот момент они были способны на все. И длилось это... всего лишь мгновение.
- Но ничего не сработает, - произнесла Шафти. – Нам просто повезло. Ты знаешь, что ничего не выйдет, Маледикт. Вы все знаете это, так ведь?
- Ну, я ведь не говорю, что мы смогли бы, ну, понимаете, захватить весь полк сразу, - ответил Маледикт. – И лей... руперт хиловат. Но мы сможем повлиять хоть на что-нибудь. Старик Джекрам знает, что делает...
- Черт возьми, я не жестокий человек... хрясть! – хмыкнула Тонк, и потом последовало... точно, хихиканье. Это было, и Полли понимала, хихиканье отряда.
- Нет, не жестокий, - отрезала Шафти. – Никто из нас, так ведь? Потому что мы девушки.
За ее словами последовала гробовая тишина.
- Ну, точно не Карборунд и Оззи, - продолжила она, будто бы тишина вытягивала слова прямо из нее. – И я не уверена насчет Маледикта и Игоря. Но я знаю, что остальные – девушки. Я не разучилась видеть, и слышать, и думать. Так?
В тишине раздался медленный гул, как бывает перед словами Карборунда.
- Если вам будет легче, - произнесла она более песчаным голосом, - на самом деле, меня зовут Нефрития.
Полли почувствовала их вопросительные взгляды. Разумеется, ей было стыдно. Но вовсе не по очевидным причинам. Дело было в том маленьком уроке, который жизнь иногда вбивает в тебя палкой: не ты один присматриваешься к миру. Люди есть люди; пока ты смотришь на них, они смотрят на тебя, и они думают о тебе, пока ты думаешь о них. Свет на тебе клином не сошелся.
Выбраться из этого было невозможно. И, во всяком случае, так будет проще.
- Полли, - почти прошептала она.
Она взглянула на Маледикта, тот улыбнулся.
- Разве сейчас подходящее время?
- Ну, вы, чего стоим? – заорал Джекрам в шести дюймах от головы Маледикта. Никто не заметил, как он подошел; он вообще двигался с той особенностью унтер-офицеров, которая иногда поражала даже Игорей.
Улыбка Маледикта не изменилась.
- Ждем ваших приказов, сержант, - ответил он, поворачиваясь.
- Думаешь, ты умный, Маледикт?
- Эм... да, сержант. Довольно-таки, - признался вампир.
Улыбка Джекрама не была веселой.
- Хорошо. Приятно слышать это. Мне не нужен еще один тупой капрал. Да, я знаю, что ты еще даже не совсем рядовой, но, черт побери, теперь ты капрал, потому что мне это нужно, а ты одеваешься быстрее всех. Нашивки возьми у Тричасти. Остальные... это вам не чертовы посиделки, мы уходим через пять минут. Бегом!
- Но пленники, сержант... – начала Полли, все еще пытаясь разобраться в происшедшем.
- Их оттащим в таверну и оставим там, и скуем их, - ответил Джекрам. – Наш руперт просто сущий маленький дьяволенок, если его разозлить, а? А Тричасти возьмет их сапоги и лошадей. Далеко они не уйдут, по крайней мере, не нагишом.
- А этот писатель не выпустит их? – спросила Тонк.
- Не важно, - ответил Джекрам. – Он, может, и разрежет веревки, но ключ от оков отправится в уборную. А оттуда его надо будет еще выловить.
- На чьей стороне он, сержант? – спросила Полли.
- Не знаю. Не доверяю им. Игнорирую. Не разговариваю. Никогда не говори с человеком, который все записывает. Военное правило. Так, я только что отдал вам приказ, и я даже слышал чертово эхо! Живо! Мы уходим!
- Повышение – прямой путь к проклятию, - говорил Скаллот Маледикту, раскачивая своим крюком с двумя нашивками. Он усмехнулся. – Прибавка в три цента в день, только ты их все равно не получишь, потому как они теперь не платят вовсе. Но с другой стороны, налогов тоже не будет, а как только дело доходит до налогов, они тут как тут. Насколько я понимаю, шагай назад, и твои карманы набьются до отказа.
Дождь прекратился. Отряд строился на улице, где теперь стоял маленький крытый фургончик писателя новостей. На прикрепленном к нему древке висел огромный флаг, но Полли не смогла разглядеть рисунок. Рядом с фургончиком о чем-то разговаривали Маледикт и Отто.
Но больше всего внимания уделялось лошадям. Одну из них предложили Блузу, но он встревожено отмахнулся от нее, бормоча что-то про «верность своему коню», который, по мнению Полли, больше походил на самодвижущуюся подставку для тостов. Но лейтенант был, пожалуй, прав, потому как это были огромные, сильные, боевые твари со сверкающими глазами; чтобы оседлать их, пришлось бы растянуть промежность в брюках Блуза, а попытка править ими попросту вырвала бы ему руки из плеч. Теперь с седла каждой лошади свисала пара сапог, а на первой, самой великолепной твари, как простое дополнение, сидел капрал Скаллот.
- Я не какой-нибудь погонщик мулов, Тричасти, сам знаешь, - сказал Джекрам, привязывая костыли к седлу, - но это чертовски хорошая лошадь.
- Эт-точно, сержант. Ею можно кормить неделю целый взвод! – отозвался карал.
- Точно, не пойдешь с нами? – отойдя продолжал Джекрам. – Думаю, у тебя еще есть что-нибудь, что они еще не отрезали, а?
- Благодарю за предложение, сержант, - ответил Тричасти. – Но такие лошади скоро будут стоить очень и очень дорого, и я первым буду. Вполне соответствует моей трехлетней плате, - он повернулся в седле и кивнул отряду. – Удачи, парни, - весело добавил он. – Вы каждый день будете ходить рука об руку со Смертью, но я видел его, а он - любитель подмигивать. И помните: в сапоги наливайте суп! – и он исчез во мгле.
Джекрам проводил его взглядом, покачал головой и повернулся к рекрутам.
- Итак, дамы... Что смешного, рядовой Хальт?
- Э, ничего, сержант, я просто... о чем-то задумался... – почти задохнувшись, ответила Тонк.
- Вам платят не за то, что б вы думали, а за то, что бы маршировали. Вперед!
И они ушли дальше. Дождь почти прекратился, зато поднявшийся ветер громыхал окнами, залетал в пустые дома, открывал и закрывал двери, будто бы кто-то искал то, что было здесь всего минуту назад. И больше в Плоцзе не двигалось ничего, кроме одинокой свечи у самого пола в темной комнате опустевшего барака.
Свеча была поставлена так, что наклонялась к нити, привязанной между ножками стула. То есть, когда свеча догорит до некой точки, она прожжет нить и упадет на разбросанную по полу солому, по которой пламя дойдет до кучи подзадников, где стояла пара старых банок с маслом для ламп.
Через час в сырой, унылой ночи окна барака выбило наружу.
Новый день начинался в Борогравии как огромная рыбина. Над лесом взлетел голубь, слегка накренился и полетел к равнине Нек. Даже отсюда видна была громадина крепости, поднимавшаяся над морем деревьев. Голубь полетел быстрее, целенаправленная искорка в свежем утреннем небе...
...и резко вскрикнул, когда с этого неба свалилась тьма, захватив его в стальные когти. Сарыч и голубь пару секунд падали, но потом хищник немного набрал высоту и полетел вперед.
000000000! подумал голубь. Но если бы его мысль была более связной, и если бы он знал, как хищники ловят голубей*, то он бы задумался, почему его схватили так... осторожно. Его держали, но не сжимали. Но все, что он мог подумать, было: 000000000!
Сарыч долетел до равнины и начал кружить низко над крепостью. Пока он кружил, крошечная фигурка выбралась из кожаных постромок на его спине и, очень осторожно, сползла к когтям. Существо добралось до плененного голубя, встало на него коленями и обхватилось руками за шею птицы. Сарыч скользнул над каменным балконом, взвился в воздух и отпустил голубя. Птица и крошечный человечек катились и отскакивали от каменных плит, оставляя груду перьев, пока, наконец, не остановились.
- Сволочь, - донесся голосок откуда-то из-под голубя.
По камням застучали сапоги, и с капрала Багги Свирса подняли голубя. Он был лилипутом, едва ли шести дюймов роста. С другой стороны, как глава и единственный член Воздушного Отдела городской стражи Анк-Морпорка, большую часть времени он проводил там, откуда все казались крошечными.
- Ты в порядке, Багги? – спросил командор Ваймс.
- Нормально, сэр, - ответил тот, выплюнув перо. – Не слишком-то элегантно, а? В следующий раз будет лучше. Вся беда в том, что голуби слишком глупы, чтобы ими можно было управлять...
- Что у тебя?
- Таймз отправили это из своего фургончика, сэр! Я выследил его!
- Превосходно, Багги!
В вихре крыльев на стену приземлился сарыч.
- А, э... как его зовут? – спросил Ваймс. Сарыч одарил его безумным, отдаленным взглядом любой птицы.
- Она - Морган**, сэр. Ее обучали пиктси. Отличная птица.
- Она из тех, за кого мы отдали ящик виски?
- Да, сэр, и стоит каждого глотка.
В руке Ваймса трепыхнулся голубь.
- Подожди здесь, Багги, а я пришлю Реджа со свежей крольчатиной, - сказал он и зашел внутрь башни.
У его стола сержант Ангва читала Живой Завет Нуггана.
- Это почтовый голубь, сэр? – спросила она, когда Ваймс сел.
- Нет, - ответил он. – Подержи его, хорошо? Я хочу взглянуть на письмо.
- А он очень похож на почтового голубя, - Ангва отложила книгу.
- Да, но сообщения, передаваемые по воздуху, Запрещены Нугганом, - отозвался Ваймс. – По всей видимости, молитвы верующих рикошетят от них. Нет, думаю, я просто нашел чьего-то потерянного питомца, а в этой трубочке, должно быть, записано имя владельца и его адрес. Я ведь добрый человек.
- Значит, вы не перехватываете сообщения Таймз, сэр? – улыбнулась Ангва.
- Ни в коем случае, нет. Мне просто хочется узнать сегодня то, что будет завтра. А у мистера де Слова, кажется, нюх на подобные вещи. Ангва, я хочу, чтобы эти идиоты прекратили сражаться, и тогда все мы отправимся домой, и если ради этого какой-то голубь изгадит мой стол, что ж, пусть будет так.
- О, прошу прощения, сэр, я не заметила. Сейчас уберу.
- Попроси Реджа достать кролика для сарыча, хорошо?
Когда она ушла, Ваймс осторожно открыл трубочку и вынул свиточек тонкой бумаги. Он развернул его, разгладил и, улыбаясь, прочел заметку. Потом он перевернул его и взглянул на картинку.
Он все еще смотрел на нее, когда вернулась Ангва, Редж нес полведра кроличьих обрубков.
- Что-нибудь интересное, сэр? – бесхитростно спросила Ангва.
- Ну, можно и так сказать. Все изменилось, ставки сделаны. Ха! Мистер де Слов, маленький дурачок...
Он протянул ей бумагу. Она осторожно прочла ее.
- Повезло им, сэр. Многим на вид не больше пятнадцати, и, учитывая рост этих кавалеристов, что ж, остается лишь удивляться.
- Да, да, можно сказать и так, можно и так, - лицо Ваймса сияло, точно у человека, решившего рассказать последнюю шутку. – Скажи, де Слов разговаривал с главнокомандующими Злобении, когда приехал?
- Нет, сэр. Насколько понимаю, ему отказали в аудиенции. Они не совсем понимают, что такое репортер, и, похоже, адъютант просто вышвырнул его и сказал, что он досаждал им.
- Вот ведь бедолага, - все еще ухмыляясь, произнес Ваймс. – Ты ведь встречала князя Генриха. Опиши его...
Ангва откашлялась.
- Ну, сэр, он был... в основном зеленым, с оттенком синего, намеком на грллсс и...
- Я имел в виду, описать его, с учетом того, что я не оборотень, который видит носом, - произнес Ваймс.
- О, да, - отозвалась она. – Простите, сэр. Рост шесть футов два дюйма, сто восемьдесят фунтов, светлые волосы, сине-зеленые глаза, шрам на левой щеке, носит монокль, усы вощеные...
- Хорошо, очень хорошо. А теперь посмотри на «капитана Хоренца», а?
Она снова взглянула на картинку и очень тихо произнесла:
- О, боги. Они не знали?
- Он ведь не собирался говорить им, так? Они могли увидеть какую-нибудь картину?
Ангва пожала плечами.
- Сомневаюсь, сэр. Ну, то есть, где бы они ее нашли? Здесь не было газет, до тех пор, пока не появились фургоны Таймз.
- Может, есть вырезанная из дерева?
- Нет, они Отвергнуты, если только не изображают герцогиню.
- Значит, они и правда не знали. И де Слов никогда не видел его. Но ты его видела. Что ты думаешь о нем? Только между нами.
- Заносчивый ублюдок, сэр, и я знаю, что говорю. Из тех, что думают, будто бы знают, что нравится женщине, и это они сами. Само дружелюбие, пока им не скажешь «нет».
- Глуп?
- Не думаю. Но и не настолько умен, как считает.
- Верно, потому что он не сказал нашему другу-писателю свое настоящее имя. Ты читала, что написано в конце?
Под текстом Ангва прочла приписку: «Перри, капитан угрожал и кричал на меня, когда ушли рекруты. Увы, у нас не было времени выловить ключ из уборной. Пожалуйста, сообщи об их местонахождении князю. ВДС»
- Похоже, Вильям тоже не поладил с ним, - наконец проговорила она. – Интересно, что князю понадобилось там?
- Ты ведь сама сказала, что он заносчивый ублюдок, - ответил Ваймс. – Может, он решил проехаться и посмотреть, дышит ли его тетушка...
Его голос затих. Ангва взглянула на лицо Ваймса, который смотрел прямо сквозь нее. Она знала его. Он думал, что война всего лишь преступление, вроде убийства. Он не слишком доверял людям с титулами и рассматривал свой титул герцога, как описание работы, а не путь к величию. У него было странное чувство юмора. И он чувствовал то, что она называла предвестием, как те маленькие соломинки, что кружат в воздухе перед бурей.
- Нагишом, - произнес он, посмеиваясь. – Могли перерезать им глотки. Не стали. Забрали их сапоги и позволили прыгать к дому нагишом, - отряд, казалось, нашел нового друга.
Она ждала.
- Мне жаль борогравцев, - сказал он.
- Мне тоже, сэр, - отозвалась Ангва.
- Да? Почему?
- Религия плохо влияет на них. Вы видели последние Отвержения? Они Отвергают запах свеклы и рыжих людей. И подчерк был довольно дрожащим, сэр. А здесь корнеплоды – основная еда. Три года назад было Отвергнуто выращивать корнеплоды на земле, где рос горох или пшеница.
Ваймс непонимающе смотрел на нее, и она вспомнила, что он был горожанином.
- Это значит, нет никакого севооборота, сэр, - объяснила она. – Земля истощается. Вспыхивают болезни. Вы были правы, говоря, что они сходят с ума. Эти... заповеди просто тупы, любой фермер понимает это. Думаю, люди следуют им, пока хватает сил, но рано или поздно ты либо нарушаешь их и чувствуешь свою вину, либо следуешь им и страдаешь. Без какой-нибудь причины, сэр. Я присматривалась к ним. Они очень религиозны, но их бог подвел их. Не удивительно, что они молятся правящему семейству.
Некоторое время он рассматривал письмо. Потом спросил:
- Как далеко до Плоца?
- Около пятидесяти миль, - ответила она, и добавила. – Где-то около шести часов для волка.
- Хорошо. Багги присмотрит за тобой. Малыш Генрих будет прыгать до дома, или встретит один из своих патрулей, или вражеский патруль... Но в ветряную мельницу попадет целая куча дерьма, как только все увидят эту картинку. Думаю, де Слов освободил бы его, если бы тот был вежлив. Это научит его не связываться с грозной силой свободной прессы, хаха, - он сел и потер руки. – Теперь давай отправим этого голубя обратно, пока его не хватились, а? Пусть Редж спустится к людям из Таймз и скажет, что их голубь залетел не в то окно. Опять.
Все шло замечательно, потом вспоминала Полли.
К докам они не пошли – было видно, что лодки там нет. Они не появились, и лодочник отплыл без них. Они прошли мост и отправились в леса, их возглавлял Блуз на своей старенькой лошаденке. Маледикт шел впереди, а... Нефрития была замыкающей. Ночью не надо было никакого света, если вампир идет впереди, а тролль прикрывает тыл.
Никто не говорил про лодку. Вообще никто ничего не говорил. Дело в том... дело в том, поняла Полли, что они больше не были одни. Они разделили Секрет. Чувствовалось огромное облегчение, и сейчас вовсе не нужно было говорить об этом. Как бы то ни было, наверное, все же стоило продолжать рыгать, ковырять в носу и почесывать в паху, просто на всякий случай.
Полли не знала, гордилась ли она тем, что они приняли ее за парня. Ну, думала она, я ведь все проработала, я освоила походку, придумала поддельное бритье, а другие о нем даже не задумывались, я не чистила ногти несколько дней, да и рыгаю я лучше, чем они. Ну, ведь я старалась. И было немного раздражительно понимать, что она так преуспела.
Через несколько часов, когда занялся рассвет, они почувствовали дым. Он слегка клубился меж деревьев. Лейтенант Блуз поднял руку, останавливая их, и Джекрам о чем-то зашептался с ним.
Полли выступила вперед.
- Разрешите шепнуть, сержант? Кажется, я знаю, что это.
Джекрам и Блуз уставились на нее. Потом сержант сказал:
- Хорошо, Перкс. Разведай, прав ли ты.
Такого с Полли еще не случалось. Джекрам уступил, увидев выражение на ее лице, и кивнул Маледикту.
- Иди с ним, капрал.
Они осторожно пошли вперед по опавшим листьям. Дым был тяжелым и душным и, помимо прочего, знакомым. Полли направилась туда, где сквозь густой пролесок виднелась поляна, и стала пробираться сквозь заросли лещины. Здесь дым был еще плотнее и почти недвижим.
Заросли кончились. В нескольких ярдах от нее, на очищенной земле небольшой холм извергал огонь и дым, точно вулканчик.
- Угольная печь, - шепнула Полли. – Просто кусок глины на охапке лещины. Тлеет днями. Должно быть, из-за ветра огонь разгорелся. Теперь хорошего угля не выйдет - горит слишком быстро.
Они обошли печь, держась ближе к кустам. На поляне были и другие глиняные купола, из которых вырывались слабые струйки дыма и пара. Пара печей была не достроена, свежая глина лежала рядом со связками лещины. Хижина, печи и тишина. Только слегка потрескивал огонь.
- Угольщик мертв, или при смерти, - сказала Полли.
- Он мертв, - поправил ее Маледикт. – Здесь пахнет смертью.
- Ты чувствуешь это, несмотря на дым?
- Конечно. Некоторые вещи мы чуем очень хорошо. Но как ты узнала?
- Они очень следят за пламенем, - ответила Полли, смотря на хижину. – Он бы не допустил подобного, если бы был жив. Он в хижине?
- Они в хижине, - отрезал Маледикт и пошел вперед.
Полли побежала за ним.
- Мужчина и женщина? – спросила она. – Их жены часто живут с...
- Не знаю, если это не старики.
Хижину сплели из лещины и покрыли брезентом; угольщики постоянно переезжали от одной рощицы к другой. Окон не было, но был дверной проем с тряпкой, вместо двери. Тряпку отшвырнули; внутри было темно.
Я должна справиться с этим, подумала Полли.
На кровати лежала женщина, мужчина был на полу. Было что-то еще, что видели глаза, но мозг отказывался думать об этом. Много крови. Люди были стары. Вряд ли они могли бы стать еще старше.
Снаружи Полли сделала глубокий вдох.
- Думаешь, это были кавалеристы? – наконец спросила она и только потом поняла, что Маледикта трясет. – О... кровь... – сказала она.
- Я справлюсь! Все в порядке! Надо только сосредоточиться и все будет хорошо! – тяжело дыша, он прислонился к хижине. – Хорошо, все в порядке, - наконец произнес он. – И я не чувствую лошадей. Неужели ты не видишь? Кругом грязь, но нигде нет сладов копыт. А вот отпечатков ног – достаточно. Это были мы.
- Не говори ерунды, мы...
Вампир нагнулся и вытащил что-то из опавших листьев. Большим пальцем он соскреб грязь. На тонкой латуни был виден Яркий Сыр – знак Взад-и-Вперед.
- Но... Я думала, мы – хорошие ребята, - слабым голосом проговорила Полли. – То есть, если б мы были ребятами.
- Мне нужен кофе, - пробормотал вампир.
- Дезертиры, - говорил Джекрам, десять минут спустя. – Так бывает, - он бросил значок в огонь.
- Но они были на нашей стороне! – возмутилась Шафти.
- И что? Не все такие джентльмены как ты, рядовой Маникль, - отрезал Джекрам. – Только не после нескольких лет стрельбы по ним и еды вроде крысиного скаббо. При отступлении от Краска я не пил воды три дня, а потом упал лицом в лужу лошадиной мочи, что никак не сказалось на моем отношении к людям или лошадям. Что-то случилось, капрал?
Маледикт, стоя на коленях, встревожено рылся в своем рюкзаке.
- Кофе пропал, сержант.
- Может, ты его просто не взял, - равнодушно отозвался Джекрам.
- Я взял его, сержант! После ужина я вымыл кофемолку и положил ее в рюкзак вместе с кофейными зернами. Я знаю это. Это очень серьезно для меня!
- Что ж, если кто-то другой взял его, то он пожалеет, что я родился на свет, - прорычал Джекрам, глядя на остальных. – Еще что-нибудь пропало?
- Э... я не собирался говорить об этом, я не был уверен, - начала Шафти, - но когда я открыл свой рюкзак, мне показалось, будто кто-то рылся в нем...
- Ох-хо! – начал Джекрам. – Так так так. Я не буду повторять это еще раз, ребятки. Воровство среди своих доведет до виселицы, ясно? Ничто так не понижает мораль, как какая-то мелкая дрянь, шарящая по чужим вещам. И если я поймаю кого-то, то подвешу его за пятки! – он взглянул на них. – Я не собираюсь заставлять вас показывать ваши рюкзаки, как будто вы преступники, - продолжил он, - но лучше проверить, все ли на месте. Конечно, кто-то из вас мог взять что-то чужое случайно. Собирались вы в спешке, да и темно было. Такое бывает. С этим вы разберетесь сами, понятно? А я пойду бриться. Лейтенанта Блуза все еще тошнит, после того, как он увидел трупы. Бедолага.
Полли отчаянно рылась в своем рюкзаке. Она все собрала, как бы ни торопилась, но то, что она искала...
...было не здесь. Несмотря на жар от угольных печей, она дрожала.
Локонов не было. Она лихорадочно вспоминала вчерашний вечер. Они просто свалили рюкзаки в кучу, как только зашли в барак, так? А Маледикт сделал себе чашку кофе на ужин. Он вымыл и высушил маленькую машинку...
Раздался тихий вскрик. Скромные пожитки Уоззи лежали вокруг нее, а сама она держала кофемолку. Почти раздавленную.
- Н-н-н... – начала она.
Мозг Полли заработал быстрее, точно мельничное колесо во время потопа. Потом все унесли сумки в заднюю комнату с матрасами, так? И они были там, пока они сражались с солдатами...
- Ох, Уоззи, - прошептала Шафти, - Ох, милая...
Так, кто мог проскользнуть через черный ход? Ведь в округе не было никого, кроме них и кавалеристов. Может, кто-то хотел посмотреть и устроить им неприятностей...
- Страппи! – громко произнесла она. – Это он! Этот маленький крысюк встретился с кавалеристами, а потом пробрался обратно, чтобы посмотреть! Он оч... чертовски отлично пошарил в наших рюкзаках! Ну же, - добавила она, почувствовав их взгляд, - вы можете представить Уоззи, крадущей что-то? Да и когда она могла?
- А они бы не взяли его под стражу? – спросила Тонк, поглядывая на сломанный прибор в дрожащих руках Уоззи.
- Он мог бы выбросить свою феску и куртку и превратиться в чертово гражданского, так? Или просто сказать, что он дезертир. Он мог придумать что-нибудь, - ответила Полли. – Вы ведь помните, как он обращался с Уоззи. Он и в моем мешке рылся. Украл... кое-что личное.
- Что? – спросила Шафти
- Просто кое-что, ясно? Он хотел... вовлечь нас в неприятности, - она видела, как они думают.
- Звучит убедительно, - внезапно кивнул Маледикт. – Маленький крысеныш. Ладно, Уозз, просто достань зерна, и я посмотрю, что можно будет сделать...
- Н-нет з-з-з...
Маледикт прикрыл глаза рукой.
- Нет зерен? – переспросил он. – Пожалуйста, хоть у кого-нибудь есть зерна?
Все снова начали рыться в сумках, но ничего не нашли.
- Нет зерен, - простонал Маледикт. – Он выбросил все зерна...
- Давайте, ребятки, нам еще часовых поставить, - подошел Джекрам. – Все выяснили, да?
- Да, сержант. Озз думает... – начала Шафти.
- Просто недоразумение, сержант! – перебила Полли, стараясь не касаться темы пропавших локонов. – Не о чем волноваться! Все выяснили, сержант. Никаких проблем. Не о чем беспокоиться. Не... о... чем, сержант.
Джекрам перевел взор с Полли на остальных, и обратно, и еще раз. Она чувствовала его буравящий взгляд, заставлявший ее изменить эту дурацкую, напускную честность.
- Да-а, - медленно произнес он. – Верно. Все выяснили? Отлично, Перкс. Смирно! Равнение на офицера!
- Да, да, сержант, благодарю, но не думаю, что нужны все эти формальности, - отозвался Блуз, который теперь был довольно бледным. – Могу я переговорить с вами, когда вы закончите? И, думаю, стоит похоронить, э, тела.
Джекрам отдал честь.
- Верно, сэр. Два добровольца, чтобы выкопать могилу этим бедным духам! Гум и Тьют... что он делает?
Лофти стояла рядом с пылающей печью. В футе или двух от своего лица она держала горящую ветку и поворачивала ее так и эдак, смотря на пламя.
- Я сделаю, сержант, - произнесла Тонк, становясь радом с Уоззи.
- Вы что, женаты? – спросил Джекрам. – Ты – дозорный, Хальт. Сомневаюсь, что тот, кто сделал это, вернется, но если это произойдет, вы должны кричать. Ты и Игорь пойдете со мной, я покажу вам ваши посты.
- Нет кофе, - простонал Маледикт.
- Дрянное пойло, - уходя, бросил Джекрам. – Чашка горячего сладкого чая – вот истинный друг солдата.
Полли схватила котелок, чтобы поставить воду для бритья Блуза, и убежала проч. Таково еще одно военное правило: выгляди занятым. И никто не будет сильно интересоваться, чем именно ты занят.
Чертов, чертов Страппи! У него ее волосы! Он попробует использовать это против нее, если удастся, уж это точно. Это в его духе. Что он предпримет теперь? Ну, он будет держаться подальше от Джекрама, это тоже точно. Он будет где-то поджидать. Ей тоже придется.
________
* Стоит учесть, что все те голуби, что знают, как охотятся хищники, мертвы и, потому, задумываются несколько меньше, чем живые.
** Для сокольничего все птицы - женского рода (примеч. перев.)
-
-
10.05.2005 в 21:58-
-
11.05.2005 в 17:35А вот не сказю! Или нет. не так. "Ждите ответа в следующей серии.."
Слуш, а в предыдущем-то как там с немецким акцентом?